Карантин – лучшее время для саморазвития
Конечно, в эти дни многие задаются вопросом, как не сойти с ума в условиях самоизоляции. Тем, кто имеет возможность находиться в частном доме, пережить это сложное время легче. Я же живу в квартире, но и в замкнутом пространстве открыла для себя немало способов, как провести время с пользой.
Так как у меня трое детей, скучно мне точно не бывает. Мы много занимаемся развитием, дистанционным обучением, рисованием – в общем, всеми стандартными для детей развлечениями.
Что касается меня, то я очень давно хотела отрегулировать график физических нагрузок и правильного питания. Сейчас мне это удалось: я получила возможность продумывать свой рацион, готовить полезные блюда, а ведь раньше на это совсем не хватало времени. С детьми мы занимаемся физическими упражнениями: качаем пресс, делаем растяжку. При этом придерживаемся графика: занятия проводим в 11 утра и 19 часов вечера.
Кроме того, вечерами у меня пробежка на беговой дорожке, которая установлена в подъезде. Еще два года назад мы с соседями организовали мини-спортзал на лестничной клетке, но только сейчас ему нашлось применение. Сегодня он пользуется большой популярностью. У нас расписан график занятий так, чтобы не встречаться друг с другом, а после каждого «сеанса» мы проводим дезинфекцию.
Чтобы не останавливать свое развитие (а профессия наша, безусловно, к этому располагает), я занимаюсь самообразованием: смотрю обучающие вебинары Федеральной палаты адвокатов, коллег из других адвокатских образований.
Карантин – это отличное время для освоения онлайн-пространства. С коллегами из МКА «SEDLEX» мы активно занимаемся развитием компании в цифровой среде. Недавно мы создали Telegram-канал, в котором проводим онлайн-консультации, направленные на правовую поддержку всех сфер бизнеса в связи с пандемией. Когда еще, как не сейчас, этим заниматься!
Адвокатура есть сестра литературы
Как-то по прошествии нескольких лет после окончания школы я задал себе вопрос: по какому школьному предмету я действительно скучаю? Через несколько минут раздумий, но не потому, что я не смог сразу дать однозначный ответ на этот вопрос, а скорее наоборот, потому что на подсознательном уровне я уже знал ответ, а раздумья были для самоубеждения, я ответил себе, что это ‒ литература.
К сожалению, надо признаться: я никогда не был заядлым читателем, но на то были свои объективные причины, хотя очень любил учить стихи и многие из них до сих пор помню. В школьные годы больше увлекался историей, географией, химией и математическими предметами… Но помните ли эти моменты, когда учитель задает вам домашнее задание ‒ прочитать определенное количество страниц того или иного литературного произведения, а вы, дочитав до этой крайней страницы, с замиранием сердца вдруг понимаете, что уже не в силах бросить своего героя и закрыть книгу до следующего урока?! Я уверен, что помните, вот и я запомнил.
Еще в моей памяти запечатлелись красивые картинки на оборотной стороне учебника по литературе: романтическая скамья пушкинского Онегина, изображенная в золотых красках осени; природная красота имения Михайловское, что находится в Псковской области, и др.
«Книга ‒ это духовное завещание одного поколения другому, совет умирающего старца юноше, начинающему жить; приказ, передаваемый часовым, отправляющимся на отдых, часовому, заступающему на его место. Вся жизнь человечества последовательно оседала в книге: племена, люди, государства исчезали, а книга оставалась. Она росла вместе с человечеством, в неё кристаллизовались все учения, потрясавшие умы, и все страсти, потрясавшие сердца; в неё записана та огромная исповедь бурной жизни человечества, та огромная аутография, которая называется всемирной историей. Но в книге не одно прошедшее; она составляет документ, по которому мы вводимся во владение всей суммы истин и усилий, найденных страданиями, облитых иногда кровавым потом; она ‒ программа будущего. Итак, будем уважать книгу!» ‒ писал А.И. Герцен.
Новая «литературная волна», захлестнувшая меня, была связана с началом адвокатской деятельности. Причиной же такого погружения в литературу стала подготовка к интеллектуальной игре «Корифеи присяжной адвокатуры». В эти дни я заметил, насколько тесно переплетаются адвокатура и литература; еще более отчетлива эта связь в XIX в., в золотую эпоху российской адвокатуры и литературы с их выдающимися представителями, которые увековечили свои имена в истории государства Российского. Тот сложный и насыщенный век останется в памяти страны как «праздник ума и сердца». Вся читающая Россия была на пике культурного развития.
Все мы прекрасно помним выдающихся представителей присяжной адвокатуры, которые были не только адвокатами, но также писателями, поэтами, литературными критиками, публицистами, чьи имена вписаны в летопись Судебной реформы 1864 г., словно памятник на все времена, напоминающий пушкинский:
«Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.
**********
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспаривай глупца».
Нет и не может быть сомнений, что тот блистательный след в истории страны, который оставила присяжная адвокатура России, не мог произойти без гениальных русских поэтов, писателей и публицистов. Они черпали друг у друга знания, энтузиазм. Российская адвокатура и литература в XIX в. – это как два полушария одного мозга: такие разные и одновременно такие неразделимые. Присяжные поверенные активно пробовали себя на литературном поприще, а литераторы в своих произведениях высказывались о судебной реформе, о правосудии и адвокатах.
Присяжный поверенный С.А. Андреевский считал, что русская адвокатура выросла из русской литературы: «Однако же едва ли в каком государстве найдется более… глубокий по изучению души преступника суд, чем наш суд присяжных. И это вполне совпадает с нашей литературой, которая, при прочей нашей отсталости во всех областях прогресса, чуть ли не превзошла европейскую не чем иным, как искренним и сильным чувством человеколюбия»[1].
Конечно, было бы несправедливо оставить без внимания французскую культуру и французских адвокатов того периода, сыгравших очень важную роль в развитии ораторского искусства у представителей вновь созданного в России института присяжных поверенных. Собственно говоря, название данной статьи – это цитата, взятая мной из выступления мэтра французской адвокатуры Ше д’Эст Анжа в 1860 г.: «Адвокатура есть сестра литературы»[2].
Любовь российского народа к Франции в XIX веке – это, можно сказать, вершина той любви, которая может быть у одной страны к другой, у одного народа к другому. Французская культура, литература, язык оставили неизгладимый след в жизни нашего общества того периода. Не осталась в стороне и адвокатура. Однако это скорее было желание самих присяжных поверенных перенять больше французского, чем официальная позиция властей, с особой настороженностью вспоминавших ту роль, которую сыграли французские адвокаты в революции во Франции в конце XVIII в. (По предположению И.В. Гессена, в неуклюжем наименовании «присяжный поверенный» в 1864 г. сказывался страх перед словом «адвокат» – не остыла еще в памяти Французская революция, направленная против самодержавной власти, не последнюю роль в которой сыграли французские адвокаты.)
Но всё-таки мы вернемся к российской адвокатуре и литературе и постараемся очертить некоторые связи.
Возможно, кому-то покажется парадоксальным то обстоятельство, что далее я приведу слова Ф.М. Достоевского – человека, который остался в истории как ярый критик адвокатской деятельности, говоря о защитниках обвиняемого: «адвокат – нанятая совесть». Тем не менее никто не будет отрицать, что этот человек – выдающийся мыслитель своего времени и автор многих гениальных произведений русской литературы, а вторая часть заголовка моей статьи, как видно, свидетельствует, что в ней также будет затронута тема литературы. Итак, Фёдор Михайлович писал: «Учитесь и читайте. Читайте книги серьезные. Жизнь сделает остальное». И также: «Перестать читать книги – значит перестать мыслить».
Итак, Ф.М. Достоевский призывает всех нас читать и размышлять, развивать свой ум и мудрость.
Прекрасный совет для любого человека! Но мне кажется – нет, я даже уверен! – что для адвоката это наиважнейший совет для успешной деятельности. Быть начитанным. Иметь широкий кругозор. Думать и размышлять. Пишу об этом и вспоминаю слова великого французского адвоката Жюля Фавра: «Чтобы не быть ниже их понимания, разве адвокат не должен усвоить себе все знания? Чем шире будет его горизонт, тем смелее будет его взгляд, тем плодотворнее его мысли, тем могущественнее его действия на тех, которых он должен наставлять и убеждать»[3]. Пройдет чуть более полувека после сказанных Ж. Фавром слов, и Дейл Карнеги напишет свою знаменитую книгу[4], где укажет, что для убедительного публичного выступления человеку необходимы глубокие познания предмета; он назовет это «секретом резервных сил».
Очень сложно спорить как с первым процитированным автором, так и со вторым.
«Я еще застал бывших присяжных поверенных. Какие это были классически образованные люди, с какой внутренней культурой и широким кругозором, с прекрасно развитой речью, гуманные и добросовестные», ‒ писал Ю.А. Каширин в своей книге «Заступники: постижение профессии»[5], вспоминая рассказ своего старшего коллеги по адвокатскому цеху Ю.И. Ткачёва.
Литературные таланты присяжных поверенных
«Мы народились не от них, мы даже произошли не из пепла их, мы совсем новые люди, ни исторического родства, ни последовательной связи с ними не имеем, чем и можем гордиться», ‒ этими словами присяжный поверенный П.А. Потехин описывал появление нового адвокатского сословия в России. Приведенная цитата – это лучший показатель того, что произошло с институтом судебного представительства после Судебной реформы 1864 г., когда адвокатура сменила старинных ходатаев и крючкотворцев, и как к этому относился новый институт.
Несколько слов об этом новом для того времени институте.
Признавая необходимость изменений в России, в Государственном Совете в 1861 г. отмечали: «Одна из причин бедственного положения нашего судопроизводства заключается в том, что лица, имеющие хождение по делам, большей частью люди очень сомнительной нравственности, не имеющие никаких сведений ‒ ни юридических, ни теоретических, ни практических»[6].
Портреты дореформенных ходатаев увековечили классики русской литературы. В комедиях А.Н. Островского выведено несколько ходатаев старого типа, в их числе Сысой Псоич («Свои люди ‒ сочтемся»). В этом ряду и «юрисконсульт» из второй части гоголевских «Мертвых душ», который «всех опутал решительно, прежде чем успел осмотреться… Произошла такая бестолковщина: донос сел верхом на доносе, и пошли открываться такие дела, которых и солнце не видывало, и даже такие, которых и не было».
В середине XIX в. А.И. Герцен писал о русском народе: «Вопиющая несправедливость одной части законов вызвала в нем презрение к другой. Полное неравенство перед судом убило в нем в самом зародыше уважение к законности. Русский, к какому бы классу он ни принадлежал, нарушает закон всюду, где он может сделать это безнаказанно; точно так же поступает и правительство».
В 1861 г. начальник второго отделения имперской канцелярии граф Н.Д. Будалов создал комиссию, результатом работы которой стали «Основные положения преобразования судебной части в России», учрежденные Александром II 29 сентября 1862 г. Принципы «Основных положений…» легли в основу учреждения Судебных установлений, принятых в ходе Судебной реформы 20 ноября 1864 г., которыми впервые в России был создан институт присяжных поверенных.
После небольшого экскурса в историю адвокатуры вернемся к теме данной работы – к литературным талантам присяжных поверенных.
Владимир Данилович Спасович (1829–1906)
Владимир Данилович Спасович ‒ выдающийся юрист, писатель, литературный критик, публицист, родился в 1829 г. в г. Речице Минской губернии.
По окончании в 1849 г. юридического факультета Санкт-Петербургского университета работал в Палате уголовного суда. В возрасте 22 лет защитил магистерскую диссертацию по кафедре международного права. С 1857 г. читал в Санкт-Петербургском университете лекции по уголовному праву. Затем недолго преподавал в Училище правоведения, в 1864 г. прекратил профессорскую деятельность. После получения статуса адвоката в 1866 г. целиком посвятил себя адвокатуре.
Помимо сугубо юридической деятельности В.Д. Спасович очень ярко проявил себя и как литератор и публицист.
«В моей жизни я против воли должен был несколько раз менять профессии; оставив любимые мною профессорские занятия, взялся за перо журнального критика…» ‒ писал великий В.Д. Спасович.
Его публицистическая карьера началась с сотрудничества с газетами «Санкт-Петербургские ведомости» и журналом «Вестник Европы». С 1876 г. В.Д. Спасович издавал в Варшаве газету «Край». В 1895 г. проводил переговоры с лондонским Фондом вольной русской прессы по вопросу сотрудничества. В 2010 г. на польском языке была издана его книга под названием «Либерализм и народничество. Избранные труды».
Еще при жизни Владимир Данилович издал свое собрание сочинений (Спасович В.Д. Сочинения. СПб., 1889‒1902. Т. 1‒10).
В.Д. Спасович посвятил ряд статей творчеству А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, И.С. Тургенева, В.С. Соловьёва, У. Шекспира, Дж. Байрона, А. Мицкевича. Подготовил статью «Взгляд на русскую литературу, на ее главные органы и партии в конце 1858 года», которая печаталась в газете «Слово». Долгое время он возглавлял в Петербурге Шекспировский кружок, куда входили А.Ф. Кони, С.А. Андреевский, К.К. Арсеньев, А.И. Урусов.
В 1913 г. в Петербурге вышло второе издание сборника сочинений В.Д. Спасовича (т. 1‒10). В 1981 г. была издана книга «Сочинения по литературоведению».
Литературные труды В.Д. Спасовича свидетельствуют о большом таланте и многогранности его интересов. Деятельность этого замечательного юриста оставила яркий след в истории дореволюционной русской адвокатуры.
Кроме того, некоторые книжные источники не исключают, что именно великий Спасович стал прототипом беспринципного адвоката Фетюковича из «Братьев Карамазовых» Ф.М. Достоевского, созданным «по мотивам» громкого дела Кроненберга[7].
Константин Константинович Арсеньев (1839‒1919)
Константин Константинович Арсеньев ‒ писатель, общественный и земский деятель, адвокат, родился 1837 г. в семье академика Константина Ивановича Арсеньева.
В 1849 г. поступил в Училище правоведения, по окончании курса в 1855 г. определился на службу в Министерство юстиции.
Одним из первых 17 апреля 1866 г. вступил во вновь созданное сословие присяжных поверенных, а в 1867 г. стал председателем совета присяжных поверенных округа Санкт-Петербургской судебной палаты.
Литературную деятельность К.К. Арсеньев начал историческими статьями, печатавшимися в «Русском вестнике» в 1858‒1861 гг.
Всецело К.К. Арсеньев посвятил себя литературной деятельности с 1862 г., когда стал постоянным сотрудником «Отечественных записок», в которых издал ряд статей.
С 1880 г. ‒ обозреватель «Вестника Европы», с 1909 г. ‒ ответственный редактор журнала. С 1867 г. неоднократно избирался в члены комитета Литературного фонда, а в 1889‒1891 гг. состоял его председателем. Со времени учреждения при Союзе писателей суда чести неизменно избирался в его состав.
С 1891 г. стал постоянным редактором знаменитого Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, а с 1910 г. ‒ главным редактором этого издания.
В 1900 г. избран почетным академиком по разряду изящной словесности Санкт-Петербургской академии наук.
В области литературной критики К.К. Арсеньеву принадлежат этюды о Салтыкове, Глебе Успенском, Крестовском, Некрасове, Аполлоне Майкове, Полонском, Фете, Надсоне, Гаршине и др. (большая часть из них вошла в книгу «Критические этюды по русской литературе» (1888)), а также о западных романистах: Фрейтаге, Шпильгагене, Ауэрбахе, Гюго, Флобере, Золя, Додэ, Гонкурах и др. В 1906 г. вышла отдельная книга «Салтыков-Щедрин».
Александр Львович Боровиковский (1844–1905)
Александр Львович Боровиковский родился 14 ноября 1844 г. в семье известного украинского писателя и этнографа. После окончания юридического факультета Харьковского университета он был оставлен в университете при кафедре истории русского права, но в 1868 г. прервал свою научно-педагогическую подготовку и занялся адвокатурой. В конце 1870-х годов выступал в качестве защитника по процессам «пятидесяти» и «ста девяноста трех». К тому же времени относится его сотрудничество как поэта с журналом «Отечественные записки» и другими популярными журналами, а в 1962 и 1968 гг. его стихи вышли в сборнике «Поэты-демократы 1870‒1880-х годов».
Александр Львович блестяще сочетал судебное поприще с литературой и был одним из самых известных поэтов своего времени. Дружил с М.Е. Салтыковым-Щедриным, Н.А. Некрасовым, другими видными литераторами.
Русский писатель Викентий Вересаев так отзывался о А.Л. Боровиковском: «А.Л. Боровиковский – в семидесятых годах лучший после Некрасова поэт “Отечественных записок”, очень несправедливо забытый. Молодежь того времени списывала его стихи и учила наизусть, а он даже не издал их отдельною книжкой, став впоследствии крупным деятелем по судебному ведомству и автором специальных трудов по гражданскому праву. Хороши были у него не только гражданские стихи, но и стихи другого рода… Помню, например, из одного стихотворения такое четверостишие:
Пусть говорят – ночная полутень
Введет в обман и призраки покажет.
Нет, только ночь тебе всю правду скажет,
А дню не верь: обманывает день!»[8]
После политического процесса «пятидесяти»[9], где А.Л. Боровиковский выступал в качестве защитника молодых девушек, он написал стихотворение «К судьям», опубликованное затем в 1877 г. в журнале П.Л. Лаврова «Вперед»:
«Мой тяжкий грех, мой умысел злодейский
Суди, судья, но проще, но скорей:
Без мишуры, без маски фарисейской,
Без защитительных речей…
Крестьянскую дерюгу вместо платья
Одев и сняв “преступно” башмаки,
Я шла туда, где стонут наши братья,
Где вечный труд и бедняки.
Застигнута на месте преступленья,
С “поличным” я на суд приведена…
Зачем же тут “свидетели” и “пренья”?
Ведь я кругом уличена!
**********
Но знай и то, что, как я ни преступна,
Ты надо мной бессилен, мой судья…
Нет, я суровой каре недоступна,
И победишь не ты, а я.
“Пожизненно” меня ты погребаешь,
Но мой недуг уж написал протест…
И мне грозит ‒ сам видишь ты и знаешь ‒
Лишь кратковременный арест…
А я умру всё с тою же любовью…
И, уронив тюремные ключи,
С молитвою приникнут к изголовью
И зарыдают палачи!..»
Написал Александр Львович несколько строк и про прокуроров. После введения Судебных уставов многие деятели прокуратуры стали адвокатами, как и сам А.Л. Боровиковский:
«Чинопочтение храня,
Мне так покорна тварь земная:
Жандармы слушают меня,
Усами радостно играя».
Но не только А.Л. Боровиковский писал о ком-то свои язвительные четверостишия, но и о нем писали. Когда произносят имя Александра Львовича, невольно вспоминаются строки некрасовского стихотворения:
«Получив гонорар неумеренный,
Восклицал мой присяжный поверенный:
Перед вами стоит гражданин
Чище снега альпийских вершин».
Таких «обидных» слов А.Л. Боровиковский удостоился от великого русского поэта за слишком высокий по тем меркам гонорар в 5000 рублей за подготовку жалобы для миллионера Овсянникова.
Князь Александр Иванович Урусов (1843–1900)
Александр Иванович Урусов ‒ русский юрист, адвокат, судебный оратор, литературный и театральный критик, родился в 1843 г. в семье полковника Ивана Александровича Урусова. Отец состоял на службе при генерал-губернаторе А.А. Закревском для особых поручений.
Александр Иванович получил хорошее домашнее воспитание. С 1857 г. учился в 1-й Московской гимназии. В 1866 г. получил степень кандидата прав. После введения Судебных уставов и появления института присяжных поверенных вступил в сословие адвокатов. В первых же судебных процессах проявились ораторские дарования А.И. Урусова.
«Вы слушаете его с наслаждением, ‒ свидетельствовал известный адвокатский историк Л.Д. Ляховецкий, ‒ ибо говорит он с апломбом, красиво, хорошим литературным языком, обладает прекрасной дикцией, богатыми интонациями, представительной фигурой, импонирующей внешностью. Вы слушаете и довольны его речью; довольны тем, что и как он сказал. Он увлек вас, заставил забыться на несколько минут. Когда вы придете домой и спросите себя, что, собственно, сказал князь Урусов, то окажется, что ничего особенного. Его речь скользила весьма эффектно по всему делу, сверкала, “как фейерверк”, кружила вам голову и держала вас несколько минут в чаду, но не оставила продолжительного впечатления, не заставила вас шевелить мозгами, серьезно задуматься над какими-нибудь вопросами. Она, стало быть, имела минутный успех»[10].
Помимо адвокатской деятельности А.И. Урусов активно откликался на события в мире литературы. В качестве литературного критика выступал под псевдонимом «Александр Иванов», публиковался в журналах «Слово», «Русская сцена». Наряду с К.С. Станиславским и В.И. Немировичем-Данченко был одним из руководителей Московского литературно-художественного кружка, который занимался устройством выставок, публичных чтений, спектаклей, сбором средств на поддержку молодых дарований.
В 1896 г. вместе с Малларме перевел и издал поэтический сборник «Цветы зла» Бодлера, сопроводив его литературно-критическим исследованием.
В декабре 1898 г. А.И. Урусов выступил с идеей создания словаря языка А.С. Пушкина к 100-летию великого поэта. Идею поддержали А.П. Чехов и К.Д. Бальмонт. Но болезнь помешала князю довести дело до конца.
Эпилог
Подводя итог моему небольшому повествованию, хотелось бы отметить, что я не ставил перед собой цели провести широкомасштабное и всеобъемлющее исследование литературных дарований всех представителей присяжной адвокатуры. Мне всего лишь хотелось обозначить несколько пересекающихся линий русской литературы и российской адвокатуры XIX в. Судебная реформа 1864 г. имела в целом для страны колоссальное значение: и для обычного человека, и для юридического сообщества, и для литераторов, найдя свое отражение в работах русских писателей. Среди них, конечно же, особняком стоят работы Л.Н. Толстого «Воскресение» и Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы».
Тот уровень владения словом, которого смогли достичь присяжные поверенные, был беспрецедентным. Это можно с легкостью понять, читая их труды. Такое интеллектуальное развитие, конечно же, придавало их речам и прениям убедительный тон и оказывало положительный эффект.
[1] Крохмалюк А.В., Малышева А.Ж. Корифеи присяжной адвокатуры. М., 2007. С. 230.
[2] Чалхушьян Г. Идеалы французской литературы. СПб., 1891.
[3] Там же.
[4] Карнеги Д. Как выработать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично. 1926.
[5] Каширин Ю. Заступники: постижение профессии. Ставрополь, 2016.
[6] Стецовский Ю.И. Становление адвокатуры в России. М., 2010. С. 19.
[7] Дело Кроненберга – судебный процесс, который проходил в 1876 г. в Петербурге и привлек повышенное внимание общественности. Ему предшествовала активная кампания против телесных наказаний детей взрослыми. Поднимался вопрос о пределах родительской власти над своими детьми. Этот отцовский вопрос и был затронут Ф.М. Достоевским в романе. Все мы помним известную фразу защитника Дмитрия, которую он произнес во время выступления в прениях в попытках добиться оправдания своего подзащитного: «Это беда. Да, действительно, иной отец похож на беду».
[8] Крохмалюк А.В., Малышева А.Ж. Корифеи присяжной адвокатуры. М., 2007. С. 48.
[9] Судебное дело революционеров-народников по обвинению в участии в «тайном сообществе, задавшемся целью ниспровержения существующего порядка», разбиравшееся в Петербурге в Особом Присутствии Правительствующего Сената с 21 февраля по 14 марта 1877 г.
[10] Крохмалюк А.В., Малышева А.Ж. Корифеи присяжной адвокатуры. М., 2007. С. 281.