Хозяйка снежной горы
Зачем выбирать между лыжами и правом, подумала Наталья Кислякова, и сделала спортивный арбитраж своей профессиональной специализацией
О том, что лучше гор могут быть только горы, в прошлом горнолыжник, а теперь специалист по международному арбитражу Наталья Кислякова убедилась на личном опыте. Однако, выбирая между спортом и правом, она отдала предпочтение последнему. И не прогадала: даже завершив спортивную карьеру, в 2014 г. Наталья приняла участие в сочинской Олимпиаде, а теперь мечтает посетить олимпийскую Италию в 2026 г.
Конечно, принимать участие в главном спортивном первенстве планеты Наталья хотела бы не в качестве горнолыжника, а либо как арбитр ad hoc подразделения Спортивного арбитражного суда в Лозанне (CAS), либо как представитель спортсменов на условиях pro bono.
Наталья Кислякова преподает спортивный арбитраж в ряде ведущих российских вузов (МГИМО и СПбГУ), выступая там с гостевыми лекциями, а также является научным руководителем программы по подготовке кадров для работы в международных спортивных организациях. Кроме того, Наталья – соавтор ряда образовательных программ, в том числе программы по правам и обязанностям спортсменов при Совете Европы, периодически выступает на международных конференциях по спортивному праву, а также входит в совет Международной ассоциации спортивных юристов (ISLA).
Наталья говорит, что любовь к спортивному праву связана с ее горнолыжным прошлым:
– Я выросла в Крылатском [район Москвы. – Прим. ред.]. Это достаточно спортивное место в плане инфраструктуры. На горных лыжах катались мои родители. Моя мама ездила в Домбай, на Эльбрус. И до школы я каталась вместе с ней. Многие заблуждаются, думая, что если ты много лет катаешься, то значит, делаешь это хорошо. Это совсем не так. По-настоящему меня «поставила на лыжи» не мама, а горнолыжная школа, в частности мой тренер Елена Павловна Демьянова.
Это было в шестом классе – достаточно поздно для профессионального спорта, поэтому рассчитывать на олимпийские высоты мне не приходилось. Но я выполнила первый взрослый разряд и на склоне смотрюсь, наверное, неплохо. Все-таки разница между 1-м взрослым, КМС и МС заметна, только когда есть «древки», а в свободном катании просто видно, что человек тренировался профессионально. Правильное катание на лыжах происходит не по скользящей поверхности, а на кантах, поэтому если вы посмотрите на горнолыжников на стартах на чемпионате мира и сравните их с любителями в Яхроме или в Альпах, то увидите огромную разницу.
Сегодня отношение к лыжам у Натальи несколько изменилось. Она признается, что скучает по соревновательному адреналину, а в любительском катании ей скучно. Спортивная черта – преодоление себя – для Натальи очень важна. Она считает, что нужно ежедневно стараться быть лучше, чем вчера, и не сдаваться, даже когда тебя окутывает ощущение тотального поражения.
– Можете ли Вы сказать, что спорт оказал влияние на Ваш стиль работы? Стал ли он для Вас некой «школой жизни», закалил ли Ваш характер?
– Наверное, и спортсмены, и литигаторы не выносят проигрышей, тяжело мирятся с поражениями.
– Что Вы испытывали, поднимаясь на склон перед заездом? Схожее ли это чувство с тем, что возникает во время судебного процесса?
– Определенно, что-то общее в ощущениях есть. В соревнованиях и в судах для победы важны внутренний настрой и уровень подготовки соперников.
Но, на мой взгляд, в горнолыжном спорте больше борьбы с собой. И еще важный фактор – это погода (когда туман, лед и разбитая трасса, выступать сложнее). В судах, слава Богу, о таком думать не приходится: как правило, пол одинаково ровный, а воздух теплый. (Смеется.)
Если серьезно о важных различиях: в горнолыжном спорте судьи максимально обезличены и нейтральны – всё замеряется электронной «омегой» и фотофинишем, чего нельзя сказать о разрешении споров судебных – там иногда важен подход к конкретному арбитру или судье.
Право пришло в жизнь Натальи тоже через своеобразное преодоление себя. Она выбрала МГИМО, потому что поступить туда было нереально (по крайней мере, так считалось в ее кругах). Наталья рассказывает, что всегда хотела заниматься чем-то международным, связанным с «языком» и иностранным элементом, поэтому скорее действовала из парадигмы международного и пришла к праву, чем из права выбрала международное.
– В Вашей жизни был период, когда Вы жили и работали в Германии. Расскажите, как стали стипендиатом канцлера.
– В 2012 г. я была на стажировке в берлинском офисе своего работодателя – Beiten Burkhardt, там узнала об интересной программе повышения квалификации фонда A. von Humboldt, подала заявку на стажировку в Немецкой арбитражной институции (в подразделение Немецкого спортивного арбитража) и внезапно эту стипендию выиграла, мой проект был посвящен разрешению спортивных споров. Теперь я в свободное от работы время преподаю спортивный арбитраж.
– Как Вам работается со студентами – труднее, чем с доверителями?
– Со студентами можно быть более открытой и с юмором. Безусловно, им это нравится. Мне всегда импонировали умные и ленивые студенты: я искренне стараюсь их заинтересовать, чтобы они за счет вдохновения проявили себя. Но у студентов, конечно, гораздо меньше профессионального опыта, взаимодействие с ними – это все-таки отдых и возможность поделиться.
А вот в профессии нужно уметь вызвать ощущение надежности, поскольку, как правило, на кону судьба человека, его деньги, отношения с партнерами.
– Свои студенческие годы Вы вспоминаете с особой теплотой. Известно, что Вы были гитаристом в панк-рок-группе. Что это за история такая?
– Это был очень короткий эпизод. Мы готовились к фестивалю рок-музыки МГИМО «Атмосфера», репетировали на специальной базе, играли французскоязычный грайндкор, но так и не выступили. У нас были и басист, и гитарист, и вокалистка, и барабанщик – все из МГИМО, с некоторыми до сих пор общаемся.
Кстати, я по-прежнему удивляюсь, что людей встречают по одежке. В 2006–2007 гг. я, учась на начальных курсах, старалась выглядеть, как условная Аврил Лавин времен конца 1990-х, и это, как оказалось, существенно влияло на мою успеваемость. Учеба давалась очень легко, но преподаватели всё время ставили «хорошо», а не «отлично». Стоило только сменить имидж и начать выглядеть чуть приличнее, как из хорошистки я сразу превратилась в отличницу. Вопиющая несправедливость.
– Сегодня как педагог Вы учитываете этот фактор со своими студентами?
– Я никогда не сужу по одежке и внешности. Но мне кажется, что этот стереотип весьма актуален в нашей профессиональной среде. Свобода от него мне представляется как определенный уровень эмпатии, который далеко не у всех развит. Если бы мы все могли чувствовать друг друга, жить было бы гораздо легче. К сожалению, это невозможно, а значит, приходится соответствовать определенным нормам и правилам поведения. Это понимание пришло с опытом, и я не хожу в офис и на деловые встречи так, как могла себе позволить ходить на лекции по теории государства и права.
– Было бы глупо спрашивать Вас, почему темой своей диссертации Вы выбрали спортивный арбитраж. Спрошу только, как обстоят дела с научным трудом и можно ли Вас поздравить с защитой?
– Активно пишу уже 8 лет, осталось, видимо, еще столько же. (Смеется.) Шутка, но еще есть над чем поработать.
– Не так давно было заявлено о создании в России собственного спортивного арбитража. Как Вы относитесь к этой инициативе?
– Российский Национальный центр спортивного арбитража (НЦСА) получил статус постоянно действующего арбитражного учреждения в апреле 2019 г., до реформы 2016 г. долгое время действовали Спортивный арбитраж при Спортивной арбитражной палате (САП), спортивные споры также разрешал Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-промышленной палате РФ. То есть НЦСА – фактически правопреемник Спортивного арбитража при САП. Инициатива, безусловно, положительная, с интересом следим за тенденциями в отношении трудовых споров, которые теперь стали арбитрабельными.
Наталья рассказывает, что ее спортивный опыт нашел применение в профессиональной деятельности. И все-таки мы задали ей вопрос, который так и висел в воздухе:
– Вы никогда не жалели, что не стали олимпийцем?
– Скажу, что нет. Наверное, не жалею. Потому что поздно пришла в спорт, потому что российская горнолыжная школа – не самая сильная в мире и многие профессиональные отечественные горнолыжники тренируются в Канаде и Италии. Тем не менее мне очень приятно видеть на стартах своих знакомых. Так было, например, на Олимпиаде в Сочи с многократным чемпионом России в слаломе и гигантском слаломе, призером этапа Кубка мира Павлом Трихичевым, чей отец и одновременно тренер когда-то учил нас, как правильно входить в повороты.
«Жаркие зимние» Наталья вспоминает с особой теплотой. Идея принять в них участие в качестве помощника организаторов возникла еще в Германии, когда Наталья занималась своим проектом по развитию спортивного арбитража в России. В Сочи она была оформлена волонтером-переводчиком на склоне, но благодаря договоренностям с коллегами удалось посетить и ad hoc палату Лозаннского арбитража. Это был прекрасный опыт. Олимпиада, по признанию Натальи, – удивительное событие: «Мы все ощущали причастность к большому общему делу. Кругом царили гостеприимство и дружелюбие. Я настолько заразилась этими чудесными эмоциями, что и сейчас мечтаю испытать их еще раз. Очень хочется поехать на Олимпийские игры не в качестве зрителя, а как волонтер, представитель интересов спортсменов или в составе арбитров ad hoc подразделения Спортивного арбитражного суда в Лозанне.
Но были в жизни Натальи и другие, не менее интересные старты. Она является единственным русским членом клуба Skilex, который проводит любительские соревнования среди альпийских юристов-горнолыжников.
– Организация была создана очень давно – примерно сразу после Второй мировой войны, – рассказывает Наталья. – Изначально это было содружество альпийских юристов, которые проводили соревнования между собой, но при этом обсуждали новые нормы законодательства в ходе унификации права в Евросоюзе. В рамках Skilex проходили научные конференции и одновременно спортивные старты. С тех пор эти мероприятия проводятся с европейской педантичностью – стабильно из года в год в одно и то же время.
Сейчас к клубу присоединилось немало стран, приезжают иногда даже коллеги из США и Канады. Так что мероприятия получили статус международных. Тем не менее соревнования, как правило, проводятся на Европейском континенте.
Среди спикеров бывают весьма уважаемые люди. Рассматривается много актуальных вопросов в области «горнолыжного альпийского права». Наряду с представителями более известных и крупных юрфирм основной костяк составляют немецкоязычные юристы-горнолыжники из совсем небольших адвокатских бюро, в большинстве своем старшего поколения, которые всю жизнь прожили в маленьких европейских городках в горах. От них можно получить не столько профессиональный, сколько интересный и необычный жизненный и культурно-антропологический опыт. И вообще, это прекрасная возможность обменяться опытом, пообщаться на немецком языке, поучаствовать в конференциях с арбитрами CAS, да еще и посоревноваться.
– Призовые места на Skilex у Вас были?
– Были, но, на самом деле, уровень участников соревнований действительно высокий. Многие из них профессионально занимались горнолыжным спортом. Например, итальянская команда очень сильная. Так что конкуренция высока. Да и призы всегда очень приятные: хорошее оборудование, аксессуары, косметические средства для защиты от солнца, которое, как известно, в горах активнее, чем на море.
Кстати, раньше и в нашей стране проводились подобные соревнования. Был Кубок дипломата, в котором участвовали все посольства и МИД России. Соревнования проходили на Воробьевых горах.
Если я не ошибаюсь, среди юристов однажды тоже проводилось нечто похожее. Но сейчас, конечно, ниша не занята, а было бы здорово, если бы удалось организовать Legal Ski и у нас в стране.
– Есть у Вас личный рейтинг горнолыжных трасс?
– Нужно понять, что именно вы хотите получить от катания, что для вас является определяющим. Очень важный фактор – возможность без поездок на автобусе добраться с одного склона на другой, то есть трассы должны быть соединены между собой.
Есть такие курорты, где один день можно кататься со стороны одного государства, а следующий – со стороны другого. Такие трассы есть в Австрии, например в Шладминге.
Если вы начинающий лыжник, то ищите курорты, где много «голубых» трасс. Хороший вариант для новичков – Андорра.
Есть люди, которым важен «пухляк» – нетронутый снег. Они ездят за паудером и занимаются фрирайдом – внетрассовым катанием. Мне фрирайд понравился, и я мечтаю попробовать «хели-ски», когда тебя закидывают наверх на вертолете и ты катаешься по нетронутым снежным склонам – «целине». До заезда подписываются специальные документы о том, что горнолыжник сам за себя в ответе и претензий ни к кому не имеет (на случай схода лавин, попадания в трещину и других неожиданностей).
Если ваш уровень переходный (смелости спуститься со скалы еще не хватает, но очень хочется попробовать фрирайд), то ваш вариант – это Белая Долина в Шамони. Она считается самой протяженной трассой для фрирайда. Начинается с подъема, какой-то участок нужно пройти пешком над обрывом, держась за канат. Оттуда открывается невероятный вид на Монблан, что, безусловно, очень захватывающе.
Несмотря на все эти риски, именно там можно недорого и относительно безопасно попробовать фрирайд. Группу ведет инструктор, однако и от участников требуется определенная подготовка. Впечатления от длительного заезда по «целине», по пушистому снегу, который ложится на склон в течение многих лет, удивительные. Трасса широкая и длинная – 12 км по нетронутому снегу. Наверху – ледник, который не тает даже летом. На трассе людей практически нет, и это огромное удовольствие, потому что нет суеты.
Что касается остальных определяющих факторов при выборе курорта, то можно обратить внимание на наличие сноупарка (специальной площадки, оборудованной фигурами для выполнения трюков) и «апрески» (досуга после катания).
Отличное место в Италии – Кортина д’Ампеццо. В институтские годы мы ездили туда в зимний горнолыжный лагерь. Туринские олимпийские старты проходили именно там. Зимние Игры 2026 года состоятся там же. Трасса является олимпийской не просто так – там отличный рельеф.
Также могу посоветовать шведский Оре, живописнейшее место на границе с Норвегией. Все мои друзья смеялись надо мной – зачем я туда поехала, а там прекрасные трассы, на которых проводятся чемпионаты мира.
– Как дела со спусками в нашей стране? Можно ли съездить куда-то весной?
– Самыми популярными российскими курортами, безусловно, являются Красная Поляна, Домбай, Терскол и Шерегеш.
Неоднократно я была на Хибинах. Скажу, что инфраструктура там не очень хорошо развита, по крайней мере в 2004 г.
Часто проводились соревнования в Белокурихе и Междуреченске. Но там холодно – зимой бывает до –40 ºС, поэтому при бронировании нужно учитывать погоду – не планировать поездки в мороз.
Горнолыжные склоны есть и в неожиданных местах, например в Норильске и Иркутске. Но нельзя не упомянуть Эльбрус и Терскол, а именно известный «черный» спуск со стороны Чегета.
Но лично я не испытываю особого удовольствия от «черных» трасс. Я люблю мороз и жесткий снег, когда после только что проехавшего ратрака остается «вельвет» на снегу. Люблю, когда жесткие профессиональные ботинки и выставлен большой вес на креплениях, можно лететь, кантовать, хрустеть по средней по крутизне «красной» трассе. Это специфическое катание, которое скорее понравится тем, кто занимался горными лыжами профессионально.
Наталья признается, что сейчас 90% ее времени занимает экран компьютера, а яркая снежная горнолыжная жизнь осталась в прошлом. Но такая трансформация, к сожалению, закономерна и коснулась каждого.
– Всем нам, безусловно, не хватает путешествий, очных слушаний в международных арбитражах и командировок, – говорит наша собеседница. – Раньше живого общения было больше, сегодня жизнь протекает в мессенджерах, мейлах и нетфликсах. С одной стороны, самоизоляция экономит время, но с другой – лишает нас живого общения с коллегами и возможности побрейнстормить.
И всё-таки всем нам хочется верить, что однажды обстоятельства изменятся и мы забудем про новую эру коронавируса как про страшный сон.
Подготовила Юлия Румянцева-Томашевич
С чистого листа
В деятельности адвокатуры две составляющие – независимость и профессионализм
Вспоминая события двадцатилетней давности, президент ФПА РФ Светлана Володина отмечает, что делегаты I Всероссийского съезда адвокатов мечтали о профессиональном самоуправлении, которое, по ее словам, представляет собой фундамент современной адвокатуры. В деятельности адвокатуры две составляющие – независимость и профессионализм, говорит Светлана Володина, они должны быть гарантированы любому доверителю. Независимость гарантируется государством и отчасти самой адвокатурой, если она готова к независимости и готова за нее бороться. Профессионализм гарантирует сама адвокатура, и она же его обеспечивает.
– 20 лет назад прошел I Всероссийский съезд адвокатов. Чем он Вам запомнился, можете ли Вы сказать, что это был переломный момент для отечественной адвокатуры?
– Съезд запомнился своей эмоциональностью, отсутствием безразличных или скучающих. Больше такого накала страстей за эти годы в адвокатуре не было. Нужно помнить, что Съезду предшествовали более 10 лет борьбы за новый закон, за объединение адвокатуры, за выбор сценария для новой адвокатуры. Главным было, кто станет лидером, под чьими знаменами объединится адвокатура, за кем пойдет. Страсти кипели нешуточные. Один вопрос – пакетно ли голосовать за состав Совета – вызывал бурю эмоций. Было общее воодушевление, это было время правовых реформ, время надежд.
Помню Евгения Васильевича [Семеняко] после голосования, глубокой ночью. Главным он считал то, что его поддержало большинство, а не то, что он теперь президент. Шутил. Вспоминал Маяковского, какие-то спектакли. И был уже весь в планах на завтра. Как завтра с чистого листа, без помещения и персонала строить новую адвокатуру, то, за что боролись предыдущие годы. И ему это удалось.
– Евгений Васильевич Семеняко был избран президентом ФПА РФ на первом заседании Совета ФПА РФ, состоявшемся непосредственно после I Съезда. В 2015 г. его сменил на этом посту Юрий Пилипенко. Сохранялась ли преемственность в их деятельности? Отличались ли их стили руководства палатой?
– У них были и есть единые цели, решались единые задачи – что важно, ну а стили разные. Главное, что оба много сделали и делают для адвокатуры. Они заложили основы профессионального самоуправления в адвокатуре – того, о чем мы мечтали тогда на I Съезде. Это фундамент современной адвокатуры. По этим же принципам организуют свою работу и палаты субъектов.
– Что для Вас лично означало создание Федеральной палаты адвокатов, как это событие отразилось на Вашей профессиональной деятельности?
– Прежде всего, это было чувство восторга, что есть орган, который наконец объединит всю адвокатуру, который может представительствовать от всей адвокатуры, решать общие проблемы и задачи. Я помню, как Евгений Васильевич говорил, как здорово не просто жить в эпоху перемен, а быть дирижером этих событий.
Кроме того, пришло понимание, что 10 лет непримиримой борьбы с «параллельной адвокатурой» можно было потратить на строительство новой адвокатуры с сохранением старых традиций. И, конечно, это был колоссальный урок того, что нужно уметь находить компромиссы. Во многом мешали личные амбиции лидеров.
– Какие важнейшие, на Ваш взгляд, решения ФПА РФ были приняты за эти годы, как они изменили жизнь корпорации?
– Решений очень много. Очень важны принятый VIII Всероссийским съездом адвокатов Стандарт осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве, создание Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам, Комиссии Совета ФПА РФ по защите профессиональных прав адвокатов.
– В то время, когда проходил I Съезд, пожалуй, никто не мог себе представить, что через 20 лет в жизнь адвокатуры прочно войдут цифровые технологии. И уж тем более – что она создаст самый масштабный LegalTech проект в нашей стране, Комплексную информационную систему России (КИС АР), которая в перспективе, путем интеграции с информационными системами органов юстиции, судов, правоохранительных и иных государственных органов, должна стать частью цифровой экономики России. Можно ли сказать, что с вводом в действие всех основных подсистем КИС АР российская адвокатура перейдет на качественно новый уровень деятельности?
– Цифровизация вообще уже часть реальности во всем, и адвокатура не должна отставать. Отвечая на ваш вопрос, могу сказать: да, это новая ступень развития адвокатуры, качественно новая форма.
– На I Всероссийском съезде был принят основополагающий корпоративный акт – Кодекс профессиональной этики адвоката. За истекшие 20 лет в него несколько раз вносились поправки. Какие из них Вы считаете наиболее важными? Нуждается ли, на Ваш взгляд, этот документ в каких-либо еще изменениях?
– КПЭА в его нынешней редакции позволяет адвокатуре хорошо функционировать. Ведь главная задача органов адвокатского самоуправления – создать все необходимые условия для оказания квалифицированной юридической помощи.
Есть две составляющие в деятельности адвокатуры: независимость и профессионализм.
Эти составляющие должны быть гарантированы любому доверителю. Независимость гарантируется государством и отчасти самой адвокатурой, если она готова к независимости и готова за нее бороться. Профессионализм гарантирует сама адвокатура, и она же его обеспечивает: первый уровень – это квалификационный экзамен, второй – повышение квалификации и отношение к своей деятельности. Если в адвокатской среде понимают, что это такое, то можно жить и работать. Все остальные изменения нужны только для того, чтобы соблюдались эти два основных условия. Если на каких-то этапах развития адвокатуры мы понимали, что в Кодекс нужно ввести новые положения или уточнить действующие, то поправки принимались именно для решения означенных задач.
На сегодняшнем этапе, как мне кажется, никаких изменений не требуется, нужно только, чтобы мы были профессионалами, а государство гарантировало нам независимость. К тому же Кодекс этики не может урегулировать все возможные случаи. Опыт работы показывает, что он успешно применяется органами адвокатского самоуправления, однако все же потребовалось принять Рекомендации по рассмотрению дисциплинарных дел в отношении адвокатов[1].
– В 2015 г. по решению VII Всероссийского съезда адвокатов Кодекс профессиональной этики адвоката был дополнен статьей 18.2, в соответствии с которой создана и начала работу Комиссия ФПА РФ по этике и стандартам (КЭС). В 2016 г. положения о КЭС включены и в Закон об адвокатуре (статья 37.1). Согласно нормам Закона и Кодекса теперь Вы как президент ФПА РФ являетесь председателем КЭС. Как Вы оцениваете ее роль в жизни адвокатского сообщества?
– Идею создания такой Комиссии Евгений Васильевич Семеняко вынашивал еще в самом начале функционирования Федеральной палаты. В какой-то момент мы поняли, что без этого работать нельзя, потому что есть ряд вопросов, которые требуют разрешения.
Другое дело, что в последнее время у КЭС появились новые функции. Речь идет, в частности, о том, что Комиссия вправе рассматривать дисциплинарные дела, как иногда говорят, «по первой инстанции» в тех случаях, когда Совет региональной палаты прекратил статус адвоката.
В некоторых случаях члены КЭС убеждаются в том, что такое суровое решение не имеет оснований. И не случайно мы недавно приняли рекомендации, как Квалифкомиссии и Совету следует рассматривать эти дела, для того чтобы принять взвешенное решение. Когда КЭС рассматривает некоторые дела и задумывается, почему избрана именно такая мера наказания, то становится понятно, что некоторые события мы оцениваем иначе, чем региональные органы адвокатского самоуправления.
Я сама в течение длительного времени была членом Квалификационной комиссии Адвокатской палаты Московской области, поэтому проблемы дисциплинарной практики знаю «изнутри». И я понимаю, что всегда в деле есть что-то такое, что не зафиксировано на бумаге.
Одним словом, деятельность КЭС – это очень важная часть работы ФПА РФ, может быть, это даже важнейшее направление, включающее и стандарты, и разъяснения, и создание единообразной практики, и принятие дисциплинарных решений.
– Можно ли сказать, что к настоящему времени в дисциплинарной практике адвокатских палат сложились единые подходы к сложным вопросам применения Кодекса профессиональной этики и Закона об адвокатуре?
– Расхождения, конечно, пока есть, но можно с уверенностью констатировать, что палаты уже близки к схожему пониманию проблем и благодаря этому мы постепенно приближаемся к единым подходам.
– Как вице-президент ФПА РФ Вы руководили направлением профессионального обучения и повышения профессионального уровня адвокатов и стажеров адвокатов. Как развивалась эта сфера в течение 20 лет деятельности единой адвокатской корпорации, какие Вы видите перспективы? Какую роль сыграли всероссийские вебинары ФПА, которые собирают у экранов каждый раз около 9000 адвокатов и рассчитаны на все категории, от стажеров до президентов палат?
– Начну с вебинаров. Изначально я была против них, но сейчас признаю, что это было неправильно. Мне казалось, что нужно личное общение, что лекторы должны «зажигать» аудиторию, показывать ей свое мастерство. Это, конечно, очень полезно и крайне эффективно. Но если такая лекция имела место быть, то получить возможность прослушать ее должны все. Что в нашей огромной стране, как вы понимаете, нереально.
А если к вебинарам ФПА РФ в среднем подключается по 9 тысяч человек, то это – огромная цифра. Это больше, чем каждый десятый адвокат. Я понимаю, что некоторые сверхопытные коллеги, находящиеся уже в пенсионном возрасте, не смотрят наши вебинары, но более молодые коллеги смотрят, причем с большим интересом. А если из названного числа убрать моих ровесников и тех, кто еще старше, то получается, что на наши видеолекции регистрируется каждый шестой, а это очень-очень много.
Когда появились вебинары, то мы поняли, что нужна учеба для разных категорий адвокатов, в том числе для тех, кто занимает различные должности в органах самоуправления. Например, местом, где президенты палат обсуждают свои вопросы, стала, в частности, ежегодная конференция «Адвокатура. Государство. Общество». Затем мы увидели, что нужно поднимать самый главный пласт, где формируется дисциплинарная практика, – квалификационные комиссии региональных палат. Каждые два года мы стараемся с ними собираться и обсуждать проблемы, которые им приходится решать. Потом мы вспомнили о тех, кто еще не стал членом сообщества, но уже видит себя адвокатом, – о стажерах.
Наконец, мы поняли, что есть еще одна категория, которой мы раньше не занимались, – члены региональных Комиссий по защите профессиональных прав адвокатов. Они должны знать свои права и возможности.
И вообще я считаю, что такие навыки необходимы всему сообществу. Сперва мы должны научить адвокатов защищаться как на уровне своей палаты, так и на уровне всего адвокатского сообщества. А уж затем адвоката можно «выпускать» в свободный полет. Если ты не знаешь своих прав и не можешь защитить себя, то большой вопрос, сможешь ли ты защитить своего доверителя.
Поэтому сейчас нашими коллегами из Санкт-Петербурга подготовлена большая новая 8-часовая программа для очень важной категории адвокатов – членов комиссий по защите профессиональных прав адвокатов. Хочу, чтобы первую вводную лекцию прочитал председатель Комиссии Совета ФПА РФ по защите профессиональных прав адвокатов Генри Маркович Резник. А затем мы продолжим работать и со стажерами, и с молодыми адвокатами, обучая их самозащите и предлагая им курс, в котором говорится о рисках профессиональной деятельности.
– Как Вы оцениваете сложившиеся за истекшие годы взаимоотношения ФПА РФ с органами государственной власти, различными институтами гражданского общества? Как планируете их развивать?
– Диалог состоялся. Постараюсь его эффективно продолжать.
– В течение многих лет Вы занимаетесь преподавательской деятельностью, руководили Институтом адвокатуры МГЮА, с 2018 г. возглавляете кафедру адвокатуры МГЮА. Как изменился в течение 20 лет уровень подготовки претендентов на приобретение статуса адвоката?
– Уровень подготовки разный не только в зависимости от вуза, но и в отдельной группе одного вуза. Конечно, многое определяется мотивацией, способностями и стараниями каждого конкретного претендента. Но в целом современный студент хорошо подготовлен теоретически, хотя, естественно, ему не хватает практических навыков.
– У Вас замечательное хобби – живопись. Можете ли Вы, учитывая все Ваши профессиональные обязанности, теперь находить время, чтобы писать? Или это непременное условие и для сохранения работоспособности, и для поддержания душевного равновесия?
– Самой получается очень редко, но зато часто хожу на выставки и в музеи. Это дает возможность остановиться на миг и сказать: «Как красиво!»
Беседовал Константин Катанян, обозреватель «АГ»
[1] Утверждены решением Совета ФПА РФ от 15 января 2022 г., протокол № 18.