Елена СЕНИНА: главное в медиации – «выключить юриста» и быть проводником в переговорном процессе
10 марта 2020 г. на расширенном заседании Президиума Международной ассоциации русскоязычных адвокатов было принято решение о создании Союза медиаторов МАРА. Медиаторы обрели свой корпоративный общественный орган, ставящий перед собой множество амбициозных задач. О них, об институте медиации в России и перспективах его развития на фоне пандемии новой коронавирусной инфекции мы поговорили с председателем Союза медиаторов МАРА, директором Института медиации Российской академии адвокатуры и нотариата, почетным адвокатом России Еленой Сениной.
– Елена Николаевна, спасибо Вам за то, что откликнулись на предложение об интервью. Пользуясь случаем, хотелось бы поздравить Вас с созданием Союза медиаторов МАРА и назначением на пост его председателя. В одном из интервью прошлых лет Вы признались, что изначально критически относились к медиации. Как вышло, что теперь эта сфера стала занимать много Вашего профессионального времени?
– Большое спасибо за поздравление! Образование такого масштабного международного объединения, как Союз медиаторов Международной ассоциации русскоязычных адвокатов, – это событие, которого ждала не только я, но и многие мои коллеги. Надеюсь, в перспективе объединение вырастет в масштабную консолидацию медиаторов, адвокатов, юристов и правозащитников. С момента создания Союза прошло всего полтора месяца, но желание вступить в него уже изъявили многие. И не только в частном порядке, но и целыми организациями и корпорациями.
Отвечая на Ваш вопрос, честно признаюсь, что несколько лет назад в журнале «Российский адвокат» я писала статью «Зачем изобретать велосипед» о том, что адвокаты и сами имеют все рычаги и механизмы для урегулирования конфликтов, поэтому медиаторы нам не нужны, ведь непонятно вообще, что это за профессионалы, откуда они взялись и кто их будет контролировать. По прошествии времени я испытываю некоторую неловкость за те публикации. Думаю, что сейчас поменялось мое мировоззрение в целом, это касается и отношения к межчеловеческому общению, контактам, коммуникациям. И изменения эти начались с того момента, когда я активно занялась медиацией.
Я помню, как проходила обучение: у меня были прекрасные педагоги, в том числе Светлана Константиновна Загайнова, профессор, доктор юридических наук, которая одна из первых в нашей стране начала заниматься медиацией. И тем не менее я закончила обучение скептически настроенной. Я была уверена в себе как в адвокате до того момента, пока случайно не провела первую в своей жизни процедуру медиации по семейному конфликту. Тут у меня упала пелена с глаз, я поняла, что всё гораздо сложнее, чем я думала. В адвокатуре ты занимаешь одну сторону в качестве представителя в суде (концепция ясна и придумана не нами) и несешь ответственность за оказание помощи одному конкретному лицу. А когда перед тобой два человека, ты, во-первых, обязан сохранить нейтралитет, а во-вторых, не должен симпатизировать ни одному, ни другому, не должен подсказывать и высказывать свое мнение. Самое главное в медиации – «выключить юриста» и быть проводником, переговорщиком в этом процессе. Я поняла, что это крайне сложно, но очень увлекательно и интересно. Когда супруги, с которыми я проводила процедуру медиации, довольные и счастливые подписали медиативное соглашение, я вышла из офиса с ощущением удовлетворенности собой: я не обидела ни одну из сторон, поэтому не испытывала негатива от борьбы личного и профессионального. И вот тогда я поняла, что медиацией стоит заниматься.
Скажу еще, что адвоката зачастую отождествляют с его доверителем. Если я попытаюсь как адвокат урегулировать вопрос, меня всё равно будут воспринимать настороженно: что-то не раскроют, где-то не пойдут навстречу. Когда же в разрешение спора вступает нейтральный посредник, это совсем иное дело, и есть ситуации, когда без медиатора просто не обойтись.
– Сравнительно не так давно эксперты отмечали, что многие из тех, кто обращался в суд за разрешением спора, настороженно относились к примирительной процедуре. И в первую очередь это происходило из-за плохой просветительской работы, высокой стоимости услуг медиаторов и недостаточного законодательного регулирования. Можно ли сказать, что сейчас ситуация изменилась?
– Дорогу осилит идущий. И надо отдать должное медиаторам, которые стояли у истоков этой работы: проводили встречи бесплатно либо за символические деньги, дежурили в судах, оставляя в это время свою адвокатскую практику. А ведь это очень сложно: ты уже состоявшийся адвокат, у тебя есть база доверителей, а сидишь в суде и урегулируешь споры людей, которые могут относиться к тебе с большой настороженностью. Психологически это трудно. Многие медиаторы, будучи успешными специалистами в своей области, совершенно альтруистически несли в массы этот институт. Благодаря этим людям и успешным проектам интеграции медиации в регионах институт примирительной процедуры стал известен и популярен в тех областях, где были запущены пилотные проекты. Липецкая, Тульская области, Астрахань, Нижний Новгород, Республика Мордовия – многие регионы активно интегрируют медиацию. И люди о ней знают.
Есть, конечно, и менее успешные примеры, но Верховный Суд, когда озадачился вопросом об институте судебных примирителей, в принципе, говорил о том, что необходим механизм альтернативного урегулирования споров. Речь об этом шла еще в 1992 г. в концепции развития законодательства нашей страны на 20 лет вперед. Но тогда это было, по сути, декларацией. А два года назад Верховный Суд заговорил об этом более предметно. Нужно развивать альтернативные способы урегулирования споров. И вот когда инициатива снизу совпала с инициативной сверху, появился реальный результат.
Если два-три года назад мы получали в основном вежливый отказ, когда направляли списки медиаторов в суды Москвы и Московской области, чтобы они разместили у себя на сайтах информацию о людях, оказывающих подобного рода услуги, то сегодня картина изменилась: суды готовы к сотрудничеству.
Что касается судебных примирителей, то многие воспринимают их как каких-то конкурентов. На самом деле это не так. Мы делаем одно общее дело. И я это говорю не только как медиатор, но и как адвокат. Наша цель – разрешить спор наилучшим и эффективным способом, который устроит обе стороны. Неужели здравомыслящий адвокат, воспитанный по КПЭА, будет против этого? Конечно, нет. Поэтому сопротивляться развитию института медиации, судебного примирения нельзя.
Мы знаем, что судебные примирители действуют с октября 2019 г., списки из 341 примирителя утверждены Верховным Судом, на днях вышел порядок оплаты их труда*. Я считаю, что судебные примирители – это большое подспорье в популяризации медиации в России, потому что они тоже призывают учиться договариваться без судебных решений. Кроме того, нельзя забывать, что они не работают на досудебной стадии.
Прорывом стало и то, что с октября 2019 г. медиативное соглашение, заверенное нотариально, имеет силу исполнительного листа [ст. 12 Федерального закона от 27 июля 2010 г. № 193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» дополнена п. 5. – Прим. ред.]. Эта мера дает большой стимул к развитию института медиации. И это понятно, потому что люди хотят не просто заключить гражданско-правовую сделку. Но я скажу больше: смысл медиации не в том, чтобы получить какую-либо бумагу, а в том, чтобы договориться и погасить конфликт.
Резюмируя сказанное, отмечу, что медиация стала пользоваться большой популярностью. Растет число обращений, достигаются договоренности о партнерстве с государственными и общественными структурами, а также с бизнесом. Буквально на днях, 8 мая 2020 г., Союз медиаторов МАРА заключил соглашения о сотрудничестве с Уполномоченным при Президенте по защите прав предпринимателей Борисом Титовым и Уполномоченным по защите прав предпринимателей в г. Москве Татьяной Минеевой. Это событие имеет огромное значение для популяризации института медиации в России и дальнейшего его развития.
Так что будем считать, что эра медиации началась.
– По Вашим словам, некоторые адвокаты и нотариусы высказывали опасения, что часть их полномочий может со временем перейти к медиаторам. Как Вы оцениваете существование подобных рисков?
– Мое мнение по этому поводу однозначное. Когда-то я тоже высказывала такую точку зрения, потому что рассуждала теоретически. Сейчас я призываю попробовать на практике, что такое медиативная процедура. Я же адвокат, и никуда адвокатура из моей жизни не делась. Но медиация, скажу честно, принесла в нее долю спокойствия, потому что, например, большинство семейных споров у меня решаются примирением до суда. И я от этого не теряю, скорее наоборот, только приобретаю.
Кроме того, хоть и понятно, что одна из составляющих нашей профессии – пребывание в постоянном конфликте, медиация позволяет этого избежать с минимальными психологическими затратами. Но это нисколько не умаляет роли адвоката в процедуре, напротив, у него масса работы: участие в переговорах, анализ документов, составление проекта медиативного соглашения и пр.
Конечно, скептиков убедить очень сложно, лучше просто порекомендовать попробовать, что такое медиация.
Что касается нотариусов, то они, на мой взгляд, только выиграли от последних изменений. И наиболее прогрессивные это поняли и активно сотрудничают с медиаторами, ведь теперь они могут удостоверять медиативные соглашения, причем ставки вполне приличные. Хотя в некоторых странах, например в Казахстане и Израиле, медиативное соглашение нотариально не заверяют. Говоря об Израиле, стоит также отметить, что адвокаты у них, помимо своих функций, выполняют функции и медиатора, и нотариуса.
– Вы отмечали, что медиаторами чаще всего становятся адвокаты и практикующие юристы. Можете ли Вы сказать с высоты своего опыта, что медиатором способен стать любой человек, в том числе имеющий юридическое образование, или для этого нужны еще какие-то внутренние качества?
– По закону об альтернативном урегулировании споров с участием посредников не обязательно иметь даже юридическое образование, достаточно любого высшего. Необходимо также пройти курсы повышении квалификации. Этот вопрос остается дискуссионным. Некоторые эксперты считают, что участвовать в подписании медиативного соглашения без юридического образования нельзя. Есть мнение, что неплохо было бы внести изменения в законодательство, в том числе в закон о медиации.
Но есть и другая точка зрения. Огромное количество прекрасных медиаторов, например, являются психологами, и отсутствие юридического образования не мешает им с успехом проводить процедуру примирения. Если у них возникают юридические вопросы, они всегда могут проконсультироваться у коллег-адвокатов. Есть также понятие «комедиация» – комбинированная медиация.
Медиатор вообще – это независимый посредник в проведении переговоров. В первую очередь он должен обладать коммуникативной компетенцией, а также, безусловно, конфликтологической. Пожалуй, и юридической компетенцией медиатор обладать должен, и если ее нет, то приобрести ее все-таки нужно.
На мой взгляд, юристам и адвокатам стоит в своей работе делать упор на процедуру медиации. Так происходит во всем мире. Если мы возьмем для примера США, где институт медиации развивается много лет, и изучим статистику, то увидим, что 97% споров там рассматриваются вне суда, путем переговоров, в том числе с применением медиации. И только 3% дел (гражданских и уголовных) завершаются вынесением судебных решений. Возникает вопрос: чем же зарабатывают адвокаты? Первое, что делает американский адвокат, когда к нему приходит доверитель с какой-то проблемой, – связывается с другой стороной и назначает переговоры. Иными словами, адвокат постоянно занят в этом процессе, вместе с доверителем он выбирает медиатора, иногда сам выступает в этом качестве. Фактически адвокаты в Америке зарабатывают не на судебных процессах, а на умении договариваться, т.е. на переговорном процессе, в том числе с применением медиации. Я надеюсь, что и мы когда-нибудь к этому придем.
– Некоторые эксперты склонны считать, что сегодня медиация является частью юридической деятельности, а не просто существует параллельно. В связи с этим есть предложение подумать о включении медиации в виды юридической помощи, оказываемой бесплатно. Как Вы относитесь к такой идее?
– Дело в том, что медиация не входит в понятие юридической помощи. Больше того, в самом законе о медиации говорится, что медиатор не дает правовых консультаций. Ему даже не обязательно иметь юридическое образование и быть профессиональным юристом – это совсем другая профессия. Поэтому идея включения медиации в проект оказания бесплатной юридической помощи нереализуема в силу законодательного регулирования.
Но саму идею проводить медиативные процедуры для определенных категорий граждан бесплатно за счет государственных средств я поддерживаю. Ее реализация очень бы помогла в популяризации и обеспечении доступности процедуры медиации. Пока мы лишь ожидаем, что не только судебным примирителям будут выплачивать денежные средства из федерального бюджета, но и медиаторам. И тем не менее многие коллеги уже получают гранты и субсидии от государства и в рамках реализации этих ассигнований проводят процедуры медиации фактически бесплатно для граждан.
Можно обратиться к проекту в отношении обязательного медицинского страхования, которым предложено с 2022 г. включить в полис ОМС медиативную помощь, оказываемую за счет средств этой страховки. Такая мера должна снизить количество медицинских споров и повысить доступность медиации.
– Вы возглавляете Институт медиации Российской академии адвокатуры и нотариата. Отмечается ли рост интереса к этой профессиональной сфере?
– Институт был создан три года назад, и за это время мы выпустили 21 группу. В группе обычно обучаются от 15 до 30 человек, иногда больше. В основном слушателями являются адвокаты и частнопрактикующие юристы. Обучаются также политики, правозащитники, психологи, блогеры и многие другие. Часто приходят по рекомендации.
Курсы проводятся с периодичностью примерно раз в два месяца. Когда они были очные, в течение двух недель мы высылали участникам учебные материалы, задания и лекции, а на третьей неделе встречались непосредственно в аудитории. С введением карантинных мер всё изменилось. Последнюю группу, которая пришла в апреле, мы обучали в онлайн-формате. Курс сформирован таким образом, что несколько дней слушатели получали видеоматериалы и задания, а затем в выходные дни занятия проходили в рамках вебинаров. Мы проверяли знания, отрабатывали их в деловых играх, а затем следовал новый этап с самостоятельными занятиями и новыми вебинарами. Я была искренне удивлена, но такой формат многим пришелся по душе. Следующий курс начнется 18 мая.
Есть вторая и третья ступени обучения – они позволяют получить диплом о профессиональной переподготовке и стать тренером-медиатором.
Понятно, что юристы и адвокаты – люди деятельные, по окончании курсов они открывают подразделения и центры медиации у себя в регионах, т.е. сразу уходят в практику. Мы со слушателями не прощаемся, а постоянно проводим конференции и круглые столы, ищем партнеров. Так что у нас налажено плотное взаимодействие.
– Как возникло понимание, что медиаторам необходим профессиональный союз, и что предшествовало его созданию? Какие функции выполняет и какие задачи ставит перед собой новое сообщество?
– В свое время я выступила инициатором открытия Института медиации РААН, теперь обратилась с предложением о создании Союза медиаторов, что тоже нашло поддержку не только в МАРА, но и в Министерстве иностранных дел, Фонде поддержки соотечественников, проживающих за рубежом.
Фундаментально идея создать Союз возникла в октябре 2019 г., когда состоялась международная конференция по медиации. Я договорилась с польскими коллегами провести совместный круглый стол, разослала приглашения членам МАРА, в Судебный департамент г. Москвы, Совет при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека и в некоторые другие структуры. И участников оказалось больше ста: были представители из Израиля, Грузии, Азербайджана, Хорватии, Италии, ОАЭ и других стран. Таким образом, круглый стол перерос в формат международной конференции. Она прошла с большим успехом, и я поняла, что нужна какая-то структура, которая объединит медиаторов и создаст механизмы регулирования их деятельности.
Узнав о появлении Союза медиаторов МАРА, многие коллеги, в том числе за рубежом, с радостью восприняли эту новость и вступили в него. Сейчас мы готовим флэшмоб, в рамках которого медиаторы в своих странах расскажут о процедуре примирения.
Перед Союзом стоит множество задач, и я как его председатель призываю коллег к сотрудничеству и партнерству.
Отмечу также, что Федеральная палата адвокатов всегда считала перспективными альтернативное урегулирование споров и участие адвокатов в этом процессе, и мне кажется, что можно вернуться к идее создания реестра адвокатов-медиаторов России.
Пользуясь случаем, хотела бы пригласить всех желающих на однодневный тренинг для адвокатов «Медиация в адвокатской деятельности», который пройдет 15 мая в онлайн-режиме.
– Сегодня любой разговор, не затрагивающий тему COVID-19, выглядит неактуальным. Мы много рассказываем о том, как адвокатура проходит период пандемии, с какими сложностями сталкивается. Что с медиацией? Возникли ли вызовы, которые приходится преодолевать, и каковы успехи? Какие прогнозы Вы можете построить для сферы медиации по окончании карантинных мер? Каково, на Ваш взгляд, ее будущее?
– Я убеждена, что на фоне неразберихи, конфликтности, оптимизации ресурсов, в том числе финансовых, как юридическими организациями, так и гражданами как раз медиация может стать тем инструментом, который поможет быстро, качественно и законно решать текущие проблемы.
– Давайте закончим наше интервью несколько провокационным вопросом. Вы честно признались, что изначально недооценивали медиацию. Сегодня Ваше отношение к ней изменилось, вместе с тем адвокатская практика из Вашей жизни не исчезла. Кем Вы ощущаете себя больше – адвокатом или медиатором?
– Действительно, вопрос провокационный. Пожалуй, я ощущаю себя профессионалом. Может быть, это нескромно, но это правда. Я адвокат, обладающий навыками переговорщика, и медиатор, который имеет юридическую компетенцию. Каждый человек – это комплекс ролей. Например, я мать, жена, адвокат, медиатор, где-то психолог, а где-то я неплохо разбираюсь в кройке и шитье, поэтому в целом я себя ощущаю вполне счастливым человеком, который (тут я должна отдать должное медиации) обрел больше спокойствия как в профессиональном, так и в бытовом плане. И я с удовольствием применяю это направление.
Беседовала Юлия Румянцева-Томашевич
* 25 октября 2019 г. вступил в силу Федеральный закон от 26 июля 2019 г. № 197-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», расширяющий применение примирительных процедур и вводящий институт судебных примирителей.
31 октября 2019 г. Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 41 утвержден Регламент проведения судебного примирения.
28 января 2020 г. Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 1 утвержден Список судебных примирителей.
14 апреля 2020 г. Постановлением Правительства Российской Федерации № 504 утверждены Правила оплаты труда судей, пребывающих в отставке и осуществляющих функции судебных примирителей.
С чистого листа
В деятельности адвокатуры две составляющие – независимость и профессионализм
Вспоминая события двадцатилетней давности, президент ФПА РФ Светлана Володина отмечает, что делегаты I Всероссийского съезда адвокатов мечтали о профессиональном самоуправлении, которое, по ее словам, представляет собой фундамент современной адвокатуры. В деятельности адвокатуры две составляющие – независимость и профессионализм, говорит Светлана Володина, они должны быть гарантированы любому доверителю. Независимость гарантируется государством и отчасти самой адвокатурой, если она готова к независимости и готова за нее бороться. Профессионализм гарантирует сама адвокатура, и она же его обеспечивает.
– 20 лет назад прошел I Всероссийский съезд адвокатов. Чем он Вам запомнился, можете ли Вы сказать, что это был переломный момент для отечественной адвокатуры?
– Съезд запомнился своей эмоциональностью, отсутствием безразличных или скучающих. Больше такого накала страстей за эти годы в адвокатуре не было. Нужно помнить, что Съезду предшествовали более 10 лет борьбы за новый закон, за объединение адвокатуры, за выбор сценария для новой адвокатуры. Главным было, кто станет лидером, под чьими знаменами объединится адвокатура, за кем пойдет. Страсти кипели нешуточные. Один вопрос – пакетно ли голосовать за состав Совета – вызывал бурю эмоций. Было общее воодушевление, это было время правовых реформ, время надежд.
Помню Евгения Васильевича [Семеняко] после голосования, глубокой ночью. Главным он считал то, что его поддержало большинство, а не то, что он теперь президент. Шутил. Вспоминал Маяковского, какие-то спектакли. И был уже весь в планах на завтра. Как завтра с чистого листа, без помещения и персонала строить новую адвокатуру, то, за что боролись предыдущие годы. И ему это удалось.
– Евгений Васильевич Семеняко был избран президентом ФПА РФ на первом заседании Совета ФПА РФ, состоявшемся непосредственно после I Съезда. В 2015 г. его сменил на этом посту Юрий Пилипенко. Сохранялась ли преемственность в их деятельности? Отличались ли их стили руководства палатой?
– У них были и есть единые цели, решались единые задачи – что важно, ну а стили разные. Главное, что оба много сделали и делают для адвокатуры. Они заложили основы профессионального самоуправления в адвокатуре – того, о чем мы мечтали тогда на I Съезде. Это фундамент современной адвокатуры. По этим же принципам организуют свою работу и палаты субъектов.
– Что для Вас лично означало создание Федеральной палаты адвокатов, как это событие отразилось на Вашей профессиональной деятельности?
– Прежде всего, это было чувство восторга, что есть орган, который наконец объединит всю адвокатуру, который может представительствовать от всей адвокатуры, решать общие проблемы и задачи. Я помню, как Евгений Васильевич говорил, как здорово не просто жить в эпоху перемен, а быть дирижером этих событий.
Кроме того, пришло понимание, что 10 лет непримиримой борьбы с «параллельной адвокатурой» можно было потратить на строительство новой адвокатуры с сохранением старых традиций. И, конечно, это был колоссальный урок того, что нужно уметь находить компромиссы. Во многом мешали личные амбиции лидеров.
– Какие важнейшие, на Ваш взгляд, решения ФПА РФ были приняты за эти годы, как они изменили жизнь корпорации?
– Решений очень много. Очень важны принятый VIII Всероссийским съездом адвокатов Стандарт осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве, создание Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам, Комиссии Совета ФПА РФ по защите профессиональных прав адвокатов.
– В то время, когда проходил I Съезд, пожалуй, никто не мог себе представить, что через 20 лет в жизнь адвокатуры прочно войдут цифровые технологии. И уж тем более – что она создаст самый масштабный LegalTech проект в нашей стране, Комплексную информационную систему России (КИС АР), которая в перспективе, путем интеграции с информационными системами органов юстиции, судов, правоохранительных и иных государственных органов, должна стать частью цифровой экономики России. Можно ли сказать, что с вводом в действие всех основных подсистем КИС АР российская адвокатура перейдет на качественно новый уровень деятельности?
– Цифровизация вообще уже часть реальности во всем, и адвокатура не должна отставать. Отвечая на ваш вопрос, могу сказать: да, это новая ступень развития адвокатуры, качественно новая форма.
– На I Всероссийском съезде был принят основополагающий корпоративный акт – Кодекс профессиональной этики адвоката. За истекшие 20 лет в него несколько раз вносились поправки. Какие из них Вы считаете наиболее важными? Нуждается ли, на Ваш взгляд, этот документ в каких-либо еще изменениях?
– КПЭА в его нынешней редакции позволяет адвокатуре хорошо функционировать. Ведь главная задача органов адвокатского самоуправления – создать все необходимые условия для оказания квалифицированной юридической помощи.
Есть две составляющие в деятельности адвокатуры: независимость и профессионализм.
Эти составляющие должны быть гарантированы любому доверителю. Независимость гарантируется государством и отчасти самой адвокатурой, если она готова к независимости и готова за нее бороться. Профессионализм гарантирует сама адвокатура, и она же его обеспечивает: первый уровень – это квалификационный экзамен, второй – повышение квалификации и отношение к своей деятельности. Если в адвокатской среде понимают, что это такое, то можно жить и работать. Все остальные изменения нужны только для того, чтобы соблюдались эти два основных условия. Если на каких-то этапах развития адвокатуры мы понимали, что в Кодекс нужно ввести новые положения или уточнить действующие, то поправки принимались именно для решения означенных задач.
На сегодняшнем этапе, как мне кажется, никаких изменений не требуется, нужно только, чтобы мы были профессионалами, а государство гарантировало нам независимость. К тому же Кодекс этики не может урегулировать все возможные случаи. Опыт работы показывает, что он успешно применяется органами адвокатского самоуправления, однако все же потребовалось принять Рекомендации по рассмотрению дисциплинарных дел в отношении адвокатов[1].
– В 2015 г. по решению VII Всероссийского съезда адвокатов Кодекс профессиональной этики адвоката был дополнен статьей 18.2, в соответствии с которой создана и начала работу Комиссия ФПА РФ по этике и стандартам (КЭС). В 2016 г. положения о КЭС включены и в Закон об адвокатуре (статья 37.1). Согласно нормам Закона и Кодекса теперь Вы как президент ФПА РФ являетесь председателем КЭС. Как Вы оцениваете ее роль в жизни адвокатского сообщества?
– Идею создания такой Комиссии Евгений Васильевич Семеняко вынашивал еще в самом начале функционирования Федеральной палаты. В какой-то момент мы поняли, что без этого работать нельзя, потому что есть ряд вопросов, которые требуют разрешения.
Другое дело, что в последнее время у КЭС появились новые функции. Речь идет, в частности, о том, что Комиссия вправе рассматривать дисциплинарные дела, как иногда говорят, «по первой инстанции» в тех случаях, когда Совет региональной палаты прекратил статус адвоката.
В некоторых случаях члены КЭС убеждаются в том, что такое суровое решение не имеет оснований. И не случайно мы недавно приняли рекомендации, как Квалифкомиссии и Совету следует рассматривать эти дела, для того чтобы принять взвешенное решение. Когда КЭС рассматривает некоторые дела и задумывается, почему избрана именно такая мера наказания, то становится понятно, что некоторые события мы оцениваем иначе, чем региональные органы адвокатского самоуправления.
Я сама в течение длительного времени была членом Квалификационной комиссии Адвокатской палаты Московской области, поэтому проблемы дисциплинарной практики знаю «изнутри». И я понимаю, что всегда в деле есть что-то такое, что не зафиксировано на бумаге.
Одним словом, деятельность КЭС – это очень важная часть работы ФПА РФ, может быть, это даже важнейшее направление, включающее и стандарты, и разъяснения, и создание единообразной практики, и принятие дисциплинарных решений.
– Можно ли сказать, что к настоящему времени в дисциплинарной практике адвокатских палат сложились единые подходы к сложным вопросам применения Кодекса профессиональной этики и Закона об адвокатуре?
– Расхождения, конечно, пока есть, но можно с уверенностью констатировать, что палаты уже близки к схожему пониманию проблем и благодаря этому мы постепенно приближаемся к единым подходам.
– Как вице-президент ФПА РФ Вы руководили направлением профессионального обучения и повышения профессионального уровня адвокатов и стажеров адвокатов. Как развивалась эта сфера в течение 20 лет деятельности единой адвокатской корпорации, какие Вы видите перспективы? Какую роль сыграли всероссийские вебинары ФПА, которые собирают у экранов каждый раз около 9000 адвокатов и рассчитаны на все категории, от стажеров до президентов палат?
– Начну с вебинаров. Изначально я была против них, но сейчас признаю, что это было неправильно. Мне казалось, что нужно личное общение, что лекторы должны «зажигать» аудиторию, показывать ей свое мастерство. Это, конечно, очень полезно и крайне эффективно. Но если такая лекция имела место быть, то получить возможность прослушать ее должны все. Что в нашей огромной стране, как вы понимаете, нереально.
А если к вебинарам ФПА РФ в среднем подключается по 9 тысяч человек, то это – огромная цифра. Это больше, чем каждый десятый адвокат. Я понимаю, что некоторые сверхопытные коллеги, находящиеся уже в пенсионном возрасте, не смотрят наши вебинары, но более молодые коллеги смотрят, причем с большим интересом. А если из названного числа убрать моих ровесников и тех, кто еще старше, то получается, что на наши видеолекции регистрируется каждый шестой, а это очень-очень много.
Когда появились вебинары, то мы поняли, что нужна учеба для разных категорий адвокатов, в том числе для тех, кто занимает различные должности в органах самоуправления. Например, местом, где президенты палат обсуждают свои вопросы, стала, в частности, ежегодная конференция «Адвокатура. Государство. Общество». Затем мы увидели, что нужно поднимать самый главный пласт, где формируется дисциплинарная практика, – квалификационные комиссии региональных палат. Каждые два года мы стараемся с ними собираться и обсуждать проблемы, которые им приходится решать. Потом мы вспомнили о тех, кто еще не стал членом сообщества, но уже видит себя адвокатом, – о стажерах.
Наконец, мы поняли, что есть еще одна категория, которой мы раньше не занимались, – члены региональных Комиссий по защите профессиональных прав адвокатов. Они должны знать свои права и возможности.
И вообще я считаю, что такие навыки необходимы всему сообществу. Сперва мы должны научить адвокатов защищаться как на уровне своей палаты, так и на уровне всего адвокатского сообщества. А уж затем адвоката можно «выпускать» в свободный полет. Если ты не знаешь своих прав и не можешь защитить себя, то большой вопрос, сможешь ли ты защитить своего доверителя.
Поэтому сейчас нашими коллегами из Санкт-Петербурга подготовлена большая новая 8-часовая программа для очень важной категории адвокатов – членов комиссий по защите профессиональных прав адвокатов. Хочу, чтобы первую вводную лекцию прочитал председатель Комиссии Совета ФПА РФ по защите профессиональных прав адвокатов Генри Маркович Резник. А затем мы продолжим работать и со стажерами, и с молодыми адвокатами, обучая их самозащите и предлагая им курс, в котором говорится о рисках профессиональной деятельности.
– Как Вы оцениваете сложившиеся за истекшие годы взаимоотношения ФПА РФ с органами государственной власти, различными институтами гражданского общества? Как планируете их развивать?
– Диалог состоялся. Постараюсь его эффективно продолжать.
– В течение многих лет Вы занимаетесь преподавательской деятельностью, руководили Институтом адвокатуры МГЮА, с 2018 г. возглавляете кафедру адвокатуры МГЮА. Как изменился в течение 20 лет уровень подготовки претендентов на приобретение статуса адвоката?
– Уровень подготовки разный не только в зависимости от вуза, но и в отдельной группе одного вуза. Конечно, многое определяется мотивацией, способностями и стараниями каждого конкретного претендента. Но в целом современный студент хорошо подготовлен теоретически, хотя, естественно, ему не хватает практических навыков.
– У Вас замечательное хобби – живопись. Можете ли Вы, учитывая все Ваши профессиональные обязанности, теперь находить время, чтобы писать? Или это непременное условие и для сохранения работоспособности, и для поддержания душевного равновесия?
– Самой получается очень редко, но зато часто хожу на выставки и в музеи. Это дает возможность остановиться на миг и сказать: «Как красиво!»
Беседовал Константин Катанян, обозреватель «АГ»
[1] Утверждены решением Совета ФПА РФ от 15 января 2022 г., протокол № 18.