Екатерина БАТУРИНА: «Родство важнее тайн»

13 января 2020 г. Конституционный Суд Российской Федерации вынес постановление по делу семьи Свечниковых о разглашении врачебной тайны умерших пациентов их близким родственникам. Это решение Конституционного Суда СМИ и комментирующие юристы назвали прорывом в защите конституционных прав граждан. Готовясь к интервью с Екатериной Батуриной, адвокатом, представлявшим в КС интересы истца, я предполагала, что разговор пойдет о нюансах дела, а получилась беседа о семейных ценностях и высоких моральных идеалах, позволяющих людям «идти до конца» в поиске справедливости.

– Екатерина Валерьевна, начнем нашу беседу с традиционного вопроса: как Вы оказались в адвокатуре?

– Среди моих родственников немало юристов. Конечно, самый главный юрист в нашей семье – мой папа, Валерий Васильевич Батурин, ныне тоже адвокат с большим стажем и опытом работы в прокуратуре и правоохранительных органах. Моя младшая сестра Ольга также окончила юридический факультет с красным дипломом. Даже среди дальних родственников есть адвокаты и не только. Моя мама Любовь Спиридоновна – преподаватель математики, но тоже всегда мечтала о юридической профессии.

В нашей семье мы считаем, что родственные связи очень важны, и поддерживаем отношения, всегда общаемся и очень ценим доверие. Так меня воспитали родители.

После окончания общеобразовательной школы с золотой медалью и музыкальной школы с красным дипломом, где я проходила обучение экстерном, у меня был выбор: поступать в консерваторию либо на юридический факультет. В музыкальной школе всегда отмечали мой талант, поэтому учиться хотелось и там, и там. Наша знакомая пошла по такому сложному пути и отговорила меня. Выбор я сделала в пользу профессии юриста, чтобы продолжить семейную традицию.

Потом я устроилась работать в суд. За всё время работы в судебной системе я относилась к своим обязанностям добросовестно, мечтала стать судьей. Работа в суде – это бесценный опыт, который помогает мне видеть ситуацию глазами судьи, а также уважительно относиться к служителям Фемиды.

Решение стать адвокатом было осознанным, поскольку такая деятельность мне больше по душе. Я люблю общаться с людьми. Для меня профессия адвоката – это прежде всего помощь людям, решение их сложных жизненных проблем, маленькие и большие победы, которые помогают мне самой глубже понимать социальную значимость происходящих в обществе процессов.

В первый год адвокатской практики у меня были разные дела. С уголовным, гражданским и административным судопроизводством проблем не было – всё это ранее встречалось в моей работе в суде. В голове на автомате писала решения, ведь я готовила разные проекты судебных актов, даже оправдательные приговоры. Со временем стала заниматься более интересными делами. Сейчас в моей практике в основном длительные, сложные дела, которые рассматриваются в среднем более трех лет, бывает и дольше.

– Как случилось, что Вы занимаетесь областью медицинского права?

– В 2013 г. я впервые столкнулась с медицинским делом: у Нины Семёновны Панченко в районной больнице из-за некачественного лечения умер брат Владимир Семёнович Кожевников. Трижды пациент поступал на госпитализацию с признаками нарушения мозгового кровообращения, в предынсультном состоянии. Два раза никто не обратил на него внимания, а на третий раз, когда у него уже практически полностью отнялась левая часть тела, в больнице почему-то без осмотра врача и лабораторно-диагностического обследования ему ввели внутривенно препарат аминазин, который абсолютно противопоказан в таком состоянии и ведет к отеку головного мозга. Отек мозга и стал причиной смерти Владимира Семёновича.

От регионального министра здравоохранения мы с Ниной Семёновной услышали, что согласно медицинской документации лечение было качественным. Но сами мы эти документы не увидели, ведь это врачебная тайна. После подачи иска министр лично подписывала возражения.

Но мне очень повезло: в борьбе с такой несправедливостью к нам подключился мой папа, с которым я всегда могу посоветоваться по самым важным и сложным вопросам. Дело рассматривалось в суде более трех лет, причинно-следственная связь была установлена. Мы доказали фальсификацию медицинской документации. Так, чтобы оправдать введение противопоказанного препарата, в медицинской карте врач дописал диагноз «хронический алкоголизм», наличие которого было полностью опровергнуто судебно-медицинской экспертизой и материалами дела. У пациента вообще была непереносимость алкоголя. Всё это было доказано и отражено в судебном решении. Дело вызвало общественный резонанс. После этого в медицинском учреждении был большой скандал.

– Расскажите подробнее о разработанной Вами концепции «Право рода».

– Конечно, я занималась и занимаюсь не только такими делами, но дела такого рода стали одним из направлений моей деятельности. Я начала углубляться в тематику медицинских дел, изучать особенности медицинского права, проблемы и пробелы в законодательстве. Ведь в этой сфере также много подзаконных нормативных актов, кроме того, многие нормы в медицине не урегулированы юридически, поскольку что-то сложилось исторически со времен Гиппократа, и это тоже нужно учитывать.

Тогда я определила основную стратегию своей деятельности и критерии ее осуществления, а также создала концепции, которые помогают мне реализовывать свои социально значимые проекты. Одной из таких является концепция «Право рода», в рамках которой я осуществляю защиту интересов семьи, материнства, детства, права людей пожилого возраста в случае причинения вреда их здоровью (смерти), а также вреда от преступных действий третьих лиц.

В деле Нины Семёновны Панченко я впервые столкнулась с проблемой получения родственником умершего пациента его медицинской документации. Врачебная тайна стала преградой для того, чтобы узнать причину смерти и разобраться в случившемся до обращения в суд. Если бы мы получили документы до суда, то дело не рассматривалось бы так долго, а предмет и основания иска были бы определены сразу.

Я заметила, что даже для живых пациентов получение собственных медицинских документов является целой проблемой. В резонансных делах практически всегда возникают вопросы о фальсификации.

Какое-то время назад я даже не могла представить, как этот вопрос будет решен: самим законодателем или высшей судебной инстанцией страны.

В 2015 г. дело гражданина Н.Н. Зубкова дошло до Конституционного Суда РФ. Было вынесено Определение КС РФ от 9 июня 2015 г. № 1275-О, в котором были даны разъяснения относительно института посмертной врачебной тайны.

По этому делу суд воспроизвел свою правовую позицию в позитивном определении относительно института посмертной врачебной тайны. Но суды, мягко говоря, отнеслись тогда к позиции КС избирательно, а фактически полностью проигнорировали, как и законодатель. На практике ничего не изменилось, всё равно приходилось обращаться в суд и в правоохранительные органы за получением сведений о смерти из медицинских документов пациента.

Было очевидно, что ситуация с получением медицинских документов должна быть изменена, это было продиктовано самой жизнью.

Если обратиться к положениям ст. 22 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», то мы увидим, что порядок ознакомления пациента с медицинской документацией установлен приказом Минздрава, а порядок получения копий либо подлинника медицинской карты отсутствует. Вопросы приходится решать на практике самим медицинским юристам по обращениям пациентов и врачей.

– Дело семьи Свечниковых вызвало большой общественный резонанс. Расскажите, с чего всё началось и почему Вы решили «идти до конца»?

– С марта 2017 г. я работаю с кировской семьей Свечниковых. Это очень дружная и крепкая семья, на которую свалилась череда несчастий: онкологией заболели мать, одна из дочерей, а затем и отец Евгений Илларионович.

С декабря 2016 г. он трижды был госпитализирован в местный гематологический центр, где его не уведомляли должным образом о лечении. Семья говорит, что они ничего не знали о ходе его лечения. Врач утверждал, что пациент идет на поправку, но родственники видели обратное, поэтому обратились к специалистам в Израиле, где успешно проходили лечение мать и дочь.

Опасения подтвердились, но было поздно. Семью насторожило, что выписные эпикризы выдавались только в обмен на заполнение бланков на отказ от лечения, а сам лечащий врач организовал встречу на нейтральной территории и предлагал препарат, который в последующем ведущий израильский врач-онкогематолог Оделия Гур назвала «контрольным выстрелом в голову». После того как кировские врачи не смогли предложить пациенту какое-либо иное лечение, семья была вынуждена везти его в Израиль, другого выхода у них не было. Через пять дней Евгений Илларионович скончался. Свечниковы, сопоставив все факты и противоречия, решили узнать правду, которую от них скрывали в Кирове.

Я лично вместе с дочерью Евгения Илларионовича Ириной Могелюк ездила в Израиль и разговаривала с Оделией Гур. Она пояснила, что симптомы, с которыми Свечников поступил в гематологический центр в Кирове, требовали тщательного обследования. «Но химиотерапию он бы у меня не заслужил», – сказала она и также всё отразила в документах.

Тогда мы затребовали медицинские документы в Израиле и получили всё без проблем. А в Кирове в их предоставлении нам было отказано, несмотря на то что в информированных добровольных согласиях на лечение Евгений Илларионович указал супругу как лицо, имеющее право получать данные о состоянии его здоровья. Одновременно с этим мы подали заявление в Следственный комитет еще и на том основании, что Ирина Могелюк случайно записала разговор врачей о необходимости внесения изменений в медицинские документы.

Суды всех инстанций поддержали медиков в отказе выдать копию медицинской карты умершего, а в ходе предварительного расследования были получены экспертные заключения, согласно которым имеется прямая причинно-следственная связь между смертью Свечникова и допущенными грубыми ошибками в его лечении в Кирове (игнорирование инструкций к препаратам и клинических рекомендаций, превышение доз смертельно опасных препаратов в два раза, выбор несуществующей схемы химиотерапии, отсутствие необходимого обследования, контроля состояния пациента и т.д.). Кроме того, было установлено, что часть медицинских документов были подписаны не самим пациентом, а другим лицом.

Дело семьи Свечниковых вызвало большой общественный резонанс. Семья решила «идти до конца», понимая, что родственника они не вернут, но хотела, чтобы никто больше не попал в такую же ситуацию.

Я же в свою очередь видела системную проблему института врачебной тайны умершего пациента, поэтому изначально выбрала такую тактику юридической помощи, чтобы помимо всего прочего оспорить отказ в выдаче медицинских документов в Конституционном Суде РФ.

– Постановление Конституционного Суда о разглашении врачебной тайны умерших пациентов их близким родственникам уже обозначено как прорыв в защите конституционных прав граждан. Как Вы оцениваете это событие?

– Отказ в выдаче медицинских документов, равно как и позднее или несвоевременное ознакомление с ними, – это реальное препятствие в установлении истины по делу, на каком бы этапе это ни было сделано. Своевременное получение медицинских документов призвано не только оградить суды от необоснованных исков, тоже встречающихся в практике, но и способствовать выработке родственниками умерших пациентов правовой позиции, которая позволит им качественно и своевременно отстаивать свои права и права умерших лиц как в гражданском, так и в уголовном судопроизводстве. С учетом сроков судопроизводства эти требования весьма актуальны.

На практике же предоставление медицинских документов только после подачи иска или непосредственно перед назначением судом экспертизы не соответствует принципу баланса интересов. Права родственников соотносятся с обязанностью государства провести эффективное расследование.

Конституционный Суд РФ принял Постановление от 13 января 2020 г. № 1-П по жалобе Р.Д. Свечниковой о разглашении врачебной тайны умерших пациентов их близким родственникам и членам семьи, а также лицам, указанным в информированном добровольном согласии пациента, при отсутствии выраженного им при жизни прямого запрета.

Я представила суду материалы дела, свою практику, правовую позицию, исследования института посмертной врачебной тайны в трудах специалистов, практиков, а также журналистские расследования.

Действительно, в связи с отсутствием правовой определенности в вопросе получения родственниками медицинских документов умершего пациента, взяв только конечные выводы из Определения КС РФ от 9 июня 2015 г. № 1275-О, суды оказались не способны предоставить заявителю эффективную и своевременную судебную защиту, реализовать принцип баланса интересов, закрепить на практике правовые позиции Конституционного Суда.

В Постановлении от 13 января 2020 г. № 1-П высший судебный орган указал, что Федеральный закон № 323-ФЗ не содержит положений, которые бы определяли после смерти пациента правовой режим доступа родственников к информации о состоянии его здоровья и медицинской документации, в частности супруга (супруги), близких родственников, а также лиц, указанных в информированном добровольном согласии пациента на медицинское вмешательство в качестве субъектов, которым в интересах пациента может быть передана информация о состоянии его здоровья (в информированном согласии должны быть указаны и объем сообщаемой информации, форма и сроки ее предоставления). Суд напомнил, что после принятия Определения КС РФ от 9 июня 2015 г. № 1275-О он высказывал свою позицию по данному вопросу в целях формирования устойчивой правоприменительной практики. Но этого не произошло.

«Пожелание суда» не сработало, потребовалось жесткое правовое регулирование. В отзывах на возражения государственных органов к жалобе я проанализировала имеющуюся судебную практику, неоднозначность которой также отмечали исследовавшие эти вопросы правоведы. Так вот, эта практика оказалась не только неустойчивой, а полностью противоречащей правовой позиции КС РФ.

Кроме того, я указала, что статистика обращений в правоохранительные органы по «медицинским делам» впечатляет: количество их растет, но из тысяч обращений лишь пара десятков влекут возбуждение уголовных дел. Всё это было мне известно потому, что я не раз участвовала в конференциях по данной проблематике, в том числе международных.

Я также обратила внимание на то, что законопроект № 925329-6 «О внесении изменений в Федеральный закон “Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации” по вопросу о предоставлении сведений, составляющих врачебную тайну, после смерти лица» предусматривал внесение изменений в п. 3 (дополнить подп. 3.1.) ст. 13 и дополнения (п. 6) в ст. 22 Закона. Этот законопроект не был поддержан Правительством Российской Федерации. Единственная неудавшаяся попытка, хотя за четыре года можно было внести соответствующие корректировки и уточнения.

Фактически Конституционный Суд полностью поддержал доводы жалобы, согласился с ними и проверил на предмет неэффективности сложившуюся правоприменительную практику.

Получилось, что два года труда по данному кейсу увенчались успехом не только для семьи Свечниковых, но и для всех граждан нашей страны – и пострадавших, и потенциальных жертв. Ряд норм Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» (ч. 2, 3 ст. 13, п. 5 ч. 5 ст. 19 и ч. 1 ст. 20) признаны не соответствующими Конституции РФ в своей взаимосвязи.

Теперь любой гражданин при соблюдении условий, указанных Конституционным Судом (степень родства, указание лица умершим в информированном согласии на лечение, отсутствие запрета от пациента на разглашение врачебной тайны), может обратиться за получением медицинской информации умершего, руководствуясь данным Постановлением.

Конституционный Суд РФ своим решением по этой жалобе внес изменения в действующий законодательный порядок врачебной тайны, до принятия соответствующих поправок в Закон об охране здоровья граждан установил порядок, который применяется на территории нашей страны с 13 января 2020 г. Он отражен в п. 3 резолютивной части Постановления. Я очень надеюсь, что поправки в Закон будут полностью соответствовать Постановлению КС от 13 января 2020 г. № 1-П.

Я и мой отец считаем, что удалось решить системную проблему. Роль семьи определена государством одной из основных в современной России. Это действительно очень важно. Как и мы, Свечниковы уважают семейные ценности, память об умерших родственниках. Полагаю, что именно такие моральные принципы позволяют людям «идти до конца» и добиваться справедливости.

В конце разговора я бы хотела процитировать интервью Гадиса Абдуллаевича Гаджиева (судья Конституционного Суда РФ. – Ред.): «До 30 лет он [юрист. – Ред.] должен получить уверенные знания внутренней логики гражданского, уголовного, административного права. От 30 до 40 – постичь гораздо более сложное конституционное право, которое вбирает в себя не только национальную, но и общемировую правовую мудрость. Если он хочет добиться очень больших успехов, то после 50 лет должен идти еще выше. Следующий этаж – философия права. И тогда он сможет принимать более или менее осмысленные решения. Наши же судьи очень старательно поместили свое сознание в однокомнатную квартиру цивилистики». Я с этими словами согласна.

Справка
Екатерина БАТУРИНА – адвокат Адвокатской палаты г. Москвы.
Окончила Томский государственный университет по специальности «Юриспруденция». До получения статуса адвоката более 6 лет работала в судебной системе в должности помощника судьи районного, областного судов. Адвокат с 2012 г., осуществляет деятельность в форме адвокатского кабинета.
https://instagram.com/advokat_baturina?igshid=haw8e961h19h

Вопросы задавала Юлия Румянцева-Томашевич

---

Анна ГРИЩЕНКОВА: «Удача идет в подготовленные руки»

Партнер АБ КИАП поделилась стратегией действий для начинающих адвокатов и юристов и секретами профессионального тонуса

Более 17 лет руководитель практики разрешения споров и международного арбитража, партнер Адвокатского бюро «Корельский, Ищук, Афанасьев и партнеры» Анна Грищенкова специализируется на сложных, комплексных, в том числе трансграничных спорах. На ее профессиональном счету – более 400 разбирательств в государственных судах и международном арбитраже.
Карьера Анны – это, безусловно, карьера мечты: в 2004 году она окончила Тульский государственный университет, с 2008 по 2015 год работала в ФБК-Право, развивая практику разрешения споров, и вот уже 6 лет является партнером АБ КИАП. Сегодня она выступает в качестве арбитра в российских и международных арбитражных институтах, является заместителем председателя Арбитражной комиссии ICC Russia, региональным представителем от России в комитете HK45 при Гонконгском международном арбитражном центре (HKIAC), региональным представителем от России в Судебном Комитете IBA, членом Президиума Российского арбитражного центра. Анна пишет книги и преподает международный коммерческий арбитраж.
Регалий у Анны столько, что без преувеличения хватит на целую армию юристов, а она продолжает учиться и верит в то, что главные победы еще впереди.
В откровенном интервью нашему изданию Анна Грищенкова рассказала о себе, о реализуемых проектах и о том, почему решила стать адвокатом.

– Анна, начиная разговор, хотелось бы поздравить Вас с получением статуса адвоката. С чем связано решение стать адвокатом? Ведь за плечами у вас 17 лет успешной юридической практики.

– Поскольку я партнер адвокатского бюро, мои коллеги давно предлагали мне получить статус адвоката. Они сами сделали это еще в 2010 году. Я тоже понимала, что это необходимо, но поскольку экзамен требует серьезной подготовки, боялась, что просто не успею сделать это качественно из-за своего плотного рабочего графика. И вот локдаун 2020 года дал мне такую возможность.

Адвокат – это совершенно иной статус, нежели просто юрист. На международном уровне он дает особую гордость и уважение, особое принятие. Поскольку я занимаюсь разрешением международных споров, мне очень хочется быть частью мирового сообщества, чтобы иностранные коллеги понимали, что я проходила bar exam, как и они. Кроме того, статус адвоката важен для меня потому, что дает дополнительное преимущество для получения статуса английского солиситора.

– Чувствуете внутренние изменения, связанные с тем, что Вы теперь выступаете в новом качестве?

– Когда я принимала присягу, в полной мере почувствовала торжественность момента. Я совершенно четко ощутила: что-то в моей жизни меняется. Хотя, конечно, всё зависит от среды. Когда ты оказываешься в кругу единомышленников, проникнутых корпоративным духом, которые давно занимаются адвокатской практикой, ты тоже ощущаешь свою сопричастность этому.

– Вы признавались, что, выбирая юриспруденцию, руководствовались сугубо прагматическими целями. Можете сегодня сказать, что профессия дала вам нечто большее?

– Конечно! Денежные вопросы никуда не делись: материальные ценности, безусловно, важны. У меня творческая семья, мои братья заняты актерской деятельностью. Я же прагматик – думаю о том, как зарабатывать деньги, чтобы быть основой в семье. Но в то же время, принимаясь за проекты, я всегда оцениваю, насколько они мне интересны. Работа – это колоссальная часть нашей жизни, и если делать что-то с насилием над собой, исключительно ради денег, то ничего хорошего из этого не выйдет. Поэтому я всегда прислушиваюсь к себе.

– Не возникало ли у Вас желания сменить профессию?

– Когда я достигаю цели и надо ставить новую, я не всегда четко представляю, куда двигаться дальше. В этот момент возникает коварная мысль, что, может быть, нужно попробовать себя в какой-то другой сфере. Но потом я понимаю: нет ничего, что мне нравилось бы больше того, что я делаю. Мне нужно перенастроиться, придумать новые проекты, грандиозные задачи, и тогда я зажигаюсь снова.

– Вы окончили Тульский государственный университет, некоторое время работали в Туле и считаете это время своей школой жизни, признаваясь, что Вам повезло с учителями. На Ваш взгляд, везение в профессии играет важную роль?

– Есть такое выражение: удача идет в подготовленные руки. Я отчасти согласна с этим. Если ты настраиваешься на воплощение идеи, удача приходит к тебе сама: встречаются люди, разделяющие с тобой эту идею, ты и сама видишь массу возможностей для ее воплощения.

У меня так и происходит. Так что – да, в целом я верю в то, что везение – важная составляющая жизни каждого человека. А жизни юриста – тем более.

– Вы признавались, что уехали в Москву, не имея никакой стратегии действий. Это была своего рода авантюра. Сейчас Вы можете сформулировать стратегию успеха для начинающих адвокатов и юристов?

– Я бы посоветовала все-таки прислушиваться к себе. Собственно говоря, я всегда делала то, что мне хочется. Начиная карьеру в Туле, я понимала, какие проекты мне интересны, и искала любую возможность их получить. Думаю, что дается тем, кто действительно хочет. Другое дело, что не так много людей, которые знают, чего они хотят.

Полная версия статьи доступна по подписке.

Оформить электронную подписку на журнал

Квитанция на печатную версию журнала