Сталина ГУРЕВИЧ: «Надо подправить УПК»
Адвокат предлагает считать недопустимыми показания подследственного, если он не подтвердит их в суде
«Законодательная» инициатива московского (АП Московской области) адвоката Сталины Гуревич обращает на себя внимание прежде всего изяществом формы. По мнению коллеги, нужно вычеркнуть из УПК РФ всего несколько слов, и это сделает бессмысленным получение показаний методом принуждения и обмана. Самоиронично сожалея, что она не является субъектом законодательной инициативы, Сталина Валерьевна предложила задать ей вопросы по этой теме. Что мы и сделали…
– Сталина Валерьевна, почему-то мне кажется, что Вы в представлении не нуждаетесь, поэтому сразу к делу.
В одном из постов в сети Фейсбук Вы выдвинули идею изменения уголовно-процессуального закона, предложив поправку следующего содержания: «в основу приговора могут быть положены только те показания, данные подозреваемым или обвиняемым в ходе предварительного следствия, которые подтверждены им в суде при рассмотрении уголовного дела по существу». Казалось бы, логично. Что подтолкнуло к такой мысли?
– В своей практике я часто сталкивалась с тем, что обратившиеся ко мне за защитой люди сообщали об уже данных на первоначальном этапе признательных показаниях. В итоге приходилось придумывать, как эти показания исправить, скорректировать, чтобы у суда не было возможности именно на них строить обвинительный приговор. К сожалению, перефразируя известную шутку, совершенство нашего УПК и всевозможных документов Пленумов ВС РФ компенсируется их абсолютным невыполнением. И можно сколько угодно говорить о том, что признание подсудимым своей вины, если оно не подтверждено совокупностью собранных по делу доказательств, не может быть основанием для постановления обвинительного приговора, в реальной жизни каждый адвокат сталкивался с игнорированием судами указанной нормы именно со ссылкой на п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ. Но триггером к формулированию предложения об изменении законодательства, безусловно, послужил скандал вокруг так называемого дела «Сети» [признана террористической организацией Московским окружным военным судом решением от 17.01.2019 г. – Авт.]. Тогда многие СМИ распространили информацию о том, что приговор построен исключительно на показаниях подсудимых, данных ими под пытками. Да, потом был опубликован текст приговора, из которого стало очевидно, что подобная информация, мягко говоря, не соответствует действительности, но, как говорится, ложки нашли, а осадочек остался.
– Обратимся к сути предложения. Если оно носит однобокий, односторонний характер, то не будет принято не просто из-за нежелания силовых структур, но и потому, что нарушает принцип состязательности и не соответствует целям уголовного процесса.
Первое, что приходит в голову, – признательные показания в ходе предварительного расследования даются в условиях, когда обвиняемому неизвестны все доказательства по делу. Следовательно, его показания могут быть проверены путем сопоставления с другими доказательствами и в случае взаимного соответствия восприниматься как убедительные. Ведь и свидетелей допрашивают порознь с той же целью. Не планируете ли Вы своей «поправкой» адвокатскую игру в одни ворота? Не ухудшит ли она в итоге положение потерпевших?
– Суть моего предложения сводится к следующему. Пункт 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ звучит так: «2. К недопустимым доказательствам относятся: 1) показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде».
Я предлагаю фразу «в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника» убрать и считать недопустимыми все показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу, не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде.
При этом у следствия остается возможность закреплять сведения, полученные от обвиняемого следственными действиями, такими как проверка показаний на месте преступления, опознание обвиняемым потерпевшего (что, кстати, крайне редко используется сейчас в следственной практике), очные ставки и др. То есть сам по себе отказ подсудимого от ранее данных показаний в суде не влечет признания недопустимыми доказательств, полученных на основании показаний, данных в ходе предварительного следствия. Поэтому мое предложение не только не ухудшит положение потерпевших, но и дисциплинирует следствие, заставив его полноценно заниматься сбором доказательств, а не надеяться только лишь на признание вины в присутствии адвоката. Особенно это касается уголовных дел, где потерпевшие отсутствуют (например, связанных с незаконным оборотом наркотических средств).
– Предложение преследует цель сделать бессмысленными незаконные методы ведения следствия. Но достижима ли она таким способом? Во-первых, чтобы подозреваемый показал, где зарыт труп или спрятан пистолет, такие методы могут применяться даже при понимании, что впоследствии показания не могут быть положены в основу приговора. Достаточно будет трупа и пистолета. Во-вторых, если незаконные методы применяются в ходе следствия, то не будут ли они теперь сопровождать подсудимого вплоть до вынесения приговора?
– К сожалению, незаконные методы ведения следствия, как правило, применяются там, где следствие бессильно в сборе доказательств. Я сама много лет работала в следствии и могу сказать, что при законном подходе к расследованию уголовных дел признание вины обвиняемым совершенно не нужно. Все же если мы обратимся к нашему совершенному УПК (а я действительно считаю наш уголовно-процессуальный закон практически идеальным, за исключением некоторых изменений, внесенных после его принятия), то обвиняемый не должен доказывать свою невиновность. Безусловно, подобная поправка не исключит полностью незаконные методы ведения следствия, но, как мне кажется, существенно их сократит, особенно, повторюсь, по делам, где квалификация определяется исходя из направленности умысла и при отсутствии потерпевшей стороны.
– Человеку европейского склада дико слышать про пытки, а логика Европейского суда сводится к тому, что их применение делает незаконным уголовное преследование даже в том случае, если для такого преследования есть все основания.
Это идеальная модель, а жизнь не идеальна. Есть преступления, не оставляющие материальных следов. Как правило, это преступления именно политического характера либо дела террористической направленности, где цена времени высока. Не потому ли американские президенты так и не закрыли тюрьму в Гуантанамо, хотя очень хотели? Правда, США в этом смысле в «привилегированном» положении: они и не обязаны руководствоваться логикой ЕСПЧ…
– Это философский вопрос. У меня есть один из любимых фильмов «Немыслимое» с Мартином Шином и Самюэлем Л. Джексоном – как раз о предотвращении террористического акта. Там ставится вопрос: стоит ли спасение мира слезинки ребенка? К сожалению, у меня нет ответа на этот вопрос. Допустимы ли пытки в условиях, когда речь идет о спасении тысяч жизней и счет идет на часы? Не знаю. Как адвокат, конечно, однозначно отвечу: «Нет», но как человек… Не уверена.
– Нашу процессуальную практику пронизывает логика прямых доказательств. Это вытекает из самого предмета доказывания: требуется описать, кто, что, где, когда и т.д. Обвинительный акт, составленный исключительно на косвенных доказательствах, наверное, большая редкость. Может быть, культ получения «признания» (даже если оно продержится недолго) существует еще и потому, что континентальная доказательственная традиция требует составления полной и подробной фабулы обвинения?
Вот поймали двух заговорщиков – без их показаний просто не установить ни место, ни время образования заговора. А без этого профессиональному судье сложно постановить приговор. Другое дело – суд присяжных, он может осудить и по косвенным уликам. Может быть, правильнее вообще отказаться от института предварительного расследования, в ходе которого собираются доказательства, и ограничиться лишь отысканием носителей доказательственной информации, которые будут впоследствии представлены в суд?
– Не думаю, что мы готовы к институту судебного следствия. Закон говорит о том, что доказыванию подлежат время, место, способ совершения преступления, умысел, последствия… Но если, например, речь идет о доказывании предварительного сговора на совершение преступления, то суд принимает фразы «в не установленное следствием время», «в неустановленном месте»… На мой взгляд, если указанные обстоятельства судом не установлены, то в приговоре квалифицирующий признак в виде предварительного сговора должен быть исключен, что никак не повлияет на признание виновности в непосредственном совершении преступления группой лиц, если таковая судом будет установлена на основании представленных доказательств. Если же без признания вины суд вообще не может установить виновность, то приговор должен быть оправдательный. Именно для этого пишется УПК, и именно для этого в Конституции, УПК и всевозможных международных конвенциях установлен принцип презумпции невиновности. И вряд ли институт судебного следствия может на этот факт как-то повлиять.
УПК РФ. Статья 75. Недопустимые доказательства
1. Доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса, являются недопустимыми. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных статьей 73 настоящего Кодекса.
2. К недопустимым доказательствам относятся:
1) показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде;…