Будущее медиации в России: сильные и слабые стороны нового законопроекта Минюста

Экспертиза законодательных инициатив Министерства юстиции России, посвященных развитию института медиации, от адвоката и медиатора Кирилла Коршунова

Подготовила Юлия РУМЯНЦЕВА-ТОМАШЕВИЧ

Министерство юстиции России подготовило проект закона «Об урегулировании споров с участием посредника (медиации) в Российской Федерации», который был направлен на изучение и составление заключений членам профессионального сообщества медиаторов. Согласно пояснительной записке проект призван создать благоприятные условия для развития медиативных практик в России.

Законопроект ужесточает требования к медиаторам. Сейчас ими не могут быть лица, замещающие региональные и федеральные госдолжности, а также государственные и муниципальные служащие. Подготовленный законопроект устанавливает, что медиаторами также не смогут быть адвокаты и нотариусы. Документ уже вызвал серьезную критику экспертов.

Своей оценкой инициатив, предложенных в законопроекте, с «Российским адвокатом» поделился юрист практики по разрешению споров и банкротству АБ «Линия права», адвокат и медиатор Кирилл Коршунов. (Уточним, что в 2020 г. Бюро запустило направление медиации в составе указанной практики.)

В законопроекте по медиации реализуемые меры должны быть пропорциональными решаемой задаче

Для меня законопроект по медиации – это смесь ныне действующего закона, ряда идей из Закона об адвокатуре и доброй порции «драконовских мер». Последние уже неоднократно обсуждались: ужесточение требований к медиаторам, тотальный контроль государства в этой сфере, запрет адвокатам заниматься медиацией. Вероятно, я выскажу не самое популярное мнение, но ужесточение требований к медиаторам и тотальный контроль я могу объяснить. Подчеркну: я говорю про одобрение идеи в целом, а не про ее реализацию. В отношении реализации я поддерживаю коллег: в законопроекте есть много того, что надо доработать. Но вот запрет на совмещение статусов адвоката и медиатора я понять никак не могу. Не потому, что я адвокат и медиатор и не хочу такого ограничения, а потому, что я действительно не понимаю смысла этого запрета, как ни пытаюсь взглянуть на ситуацию под разными углами.

Ужесточение требований к медиации

На мой взгляд, одна из целей установления таких серьезных ограничений – повышение престижа профессии медиатора и ее авторитета.

Сейчас медиация – очень хаотичная сфера в плане внутренней организации, доступ в нее практически никак не контролируется. Установление серьезных барьеров для входа в профессию существенно повышает ее престиж и авторитет, представители профессии становятся более уважаемыми. Посудите сами, если на страну миллион медиаторов и любой желающий без особого труда может стать миллион первым, то и подход к медиатору будет соответствующий. Степень доверия к компетенции и профессионализму будет небольшая, если в профессию может прийти любой желающий. Грубо говоря, будет ли человек доверять профессионалу, если знает, что получить формальное звание такого же профессионала он может и сам, потратив небольшое количество времени? Мне кажется, что если и будет, то несильно. Естественно, есть коллеги – большие профессионалы, компетентность которых не вызывает никаких сомнений. Но таких единицы. Поэтому подобные исключения я держу в голове, но оцениваю ситуацию в целом.

Но если количество медиаторов на всю страну уменьшится, скажем, до тысячи, и, чтобы стать одним из них, нужно будет пройти серьезные испытания, то отношение к медиаторам сильно изменится. Не только за счет большей востребованности каждого из них, а благодаря тому, что доступ в профессию будет контролироваться. Каждый желающий уже не сможет стать медиатором: в профессии останутся те, кому действительно хочется заниматься медиацией и кто готов вложить в это свои силы, время и деньги. Люди видят, что человек прошел большой путь, много сил вложил, его компетенцию тщательно проверяли. Очевидно, что степень доверия к такому медиатору гораздо выше.

Кроме того, предоставление эксклюзивного права заниматься медиацией заставляет больше ценить профессию и очень сильно мотивирует к соблюдению профессиональных требований.

Вторая цель законопроекта – фильтрация людей, которым даются в руки серьезные полномочия.

Я заметил, что за критикой запрета адвокатам заниматься медиацией и ужесточения требований к медиаторам очень интересные новшества, заложенные в законопроекте, остались незамеченными.

Законопроект дает медиаторам серьезные, на мой взгляд, полномочия. Во-первых, устанавливается обязательное проведение медиации по некоторым видам семейных споров. Во-вторых, появляется возможность облегченного принудительного исполнения медиативного соглашения. По действующей норме, если медиативное соглашение заключено до суда и не у нотариуса, а одна из сторон отказывается его исполнить добровольно, то вторая сторона должна идти в суд и проходить полноценный процесс. По сути, истцу надо отсудить обычный спор по нарушению договора. Это долго. Кроме того, суд может еще и отказать в удовлетворении иска по существу.

Сейчас ч. 6 ст. 20 законопроекта предоставляет возможность облегченного получения исполнительного листа на принудительное исполнение медиативного соглашения. Пока процедура не прописана, но уже видно, что должен быть установлен какой-то исчерпывающий перечень случаев, когда в выдаче исполнительного листа откажут. По идее, эта процедура должна быть похожа на процедуру получения исполнительного листа на решение третейского суда. Суд практически не проверяет за третейским судом решение по существу, а смотрит больше на наличие процедурных нарушений и каких-то фундаментальных гарантий. Если таких нарушений нет, выдается исполнительный лист. Такая процедура значительно быстрее и проще обычного спора.

От того, как медиатор проведет процедуру медиации, теперь зависит гораздо больше, ведь почти любое медиативное соглашение будет без пяти минут исполнительным листом. При этом надо помнить, что еще в октябре 2019 г. законодатель причислил медиативное соглашение, заверенное нотариально, к исполнительному документу. Получается, что законодатель дает медиаторам три очень важных полномочия. Предоставив их, государство, на мой взгляд, по сути, делится с частными лицами монополией на окончательное разрешение споров. В этой связи вполне понятно, что государство хочет осторожно подойти к выбору тех, кому оно согласно эти полномочия отдать, ведь это большая ответственность.

Повторюсь, я считаю оправданной саму идею усиления требований к медиаторам, а не те меры, какие предлагает Минюст в законопроекте. Хотя, к слову, в целом я не согласен только с возрастным цензом и с необходимостью прохождения стажировки (насколько я понял из текста ч. 1 ст. 10 законопроекта, это станет обязательным требованием). Образовательный ценз я готов поддержать при условии, что для практики достаточно высшего образования по какому-то одному направлению, а не по всем трем (юриспруденция, психология и педагогика). По факту сейчас большинство медиаторов либо юристы, либо психологи, так что образовательный ценз, на мой взгляд, сильно ничего не поменяет.

Установление государственного контроля

Желание государства контролировать медиацию связано с делегированием полномочий по окончательному разрешению споров. Реализовав такой шаг, государство все-таки хочет хотя бы косвенно контролировать этот процесс. Вроде как и передало полномочия, но окончательно из своих рук выпускать не хочет.

Идея понятная и вроде бы даже оправданная, но ее реализация действительно вызывает большие вопросы. Добиться эффективного контроля рассмотрения споров можно с помощью менее тотального вмешательства. На мой взгляд, контроль должен быть в первую очередь внутрикорпоративным. Он хорошо зарекомендовал себя в адвокатуре, и этот опыт можно перенять и в медиации. Государство заинтересовано в том, чтобы контролировать сферу медиации, но оно может добиться этого с помощью участия в аттестационных комиссиях, проверки медиативных соглашений судами на этапе выдачи исполнительных листов или их оспаривания. Это соответствует принципу экономии репрессии: если цели можно достичь меньшим вмешательством в частную сферу и меньшим давлением, нужно выбирать именно такой способ ее достижения.

Я поддерживаю мнение коллег, что в текущем виде контроль над медиацией превращает ее из негосударственного способа разрешения споров в государственную службу примирения.

Запрет на совмещение статусов адвоката и медиатора

Целесообразность этого запрета я понять не могу. Считаю, что при запрете определенного действия нужно четко этот запрет обосновывать. Причем обосновать надо именно запрет, а не наоборот (возможность совмещать статус адвоката и медиатора). Если нет каких-либо веских причин против совмещения, у адвокатов должна быть возможность выполнять функции медиатора. Я таких причин не вижу.

Скорее всего, запрет вытекает из того, что совмещение статусов может привести к конфликту интересов. Но это не оправдание, на мой взгляд. Точнее, в таком случае вмешательство непропорциональное. Это пример того, как обожглись на молоке, а дуют на воду. Участие в медиации адвоката не означает автоматически, что у него есть конфликт интересов, и такое утверждение нельзя использовать как презумпцию. Кроме того, ФПА РФ верно заметила, что есть множество других способов бороться с проведением медиации адвокатом в условиях конфликта интересов. И все эти способы в разы менее репрессивные.

Поэтому введение запрета на совмещение статусов адвоката и медиатора для меня равносильно тому, чтобы срубить дерево, которое приносит летом долгожданную тень, но у которого слегка начинают подгнивать листья на краях веток. Если государство, запрещая совмещение статусов адвоката и медиатора, хочет решить проблему с конфликтом интересов, то это очень непропорциональная мера. Она действительно может решить проблему, но вместе с тем уберет и много полезного.

Адвокатура – хорошая точка входа в медиацию, ведь адвокат, как никто другой, регулярно сталкивается с конфликтами. И для целей уменьшения конфликтов, которые попадают в суд, было бы очень полезно предоставить адвокату возможность проводить медиацию. А законопроект предлагает такую возможность убрать. Мне это кажется нелогичным.

В любом случае, если проблема состоит в возможном конфликте интересов, то она не решается полностью, поскольку представителем стороны может быть не адвокат, а просто юрист. Который, кстати, может быть и медиатором. Думаю, с учетом этого обстоятельства запрет адвокатам быть медиаторами выглядит совсем уж нелогичным.

Новости о грядущих изменениях в области действия в России института медиации вызвали в адвокатском сообществе оживленную дискуссию. В связи с этим редакция интернет-ресурса «Российский адвокат» приняла решение опубликовать в разделе «Фемида Грата» несколько материалов с экспертными оценками инициатив Минюста и с мнениями практикующих адвокатов и медиаторов о различных аспектах функционирования в стране института медиации. Данная статья – первая из запланированных нами публикаций на тему медиации. Мы также запросили еще несколько экспертных оценок и мнений заслуживающих доверия профессионалов. Благодаря помощи наших коллег мы рассчитываем, что нам удастся предоставить вам, уважаемые читатели, разностороннюю информацию о проблеме настоящего и будущего института медиации в России. Следите за нашими дальнейшими публикациями…